сВободнЫе
Шрифт:
Незнакомец прыскает. Я вновь бросаю на него свирепый взгляд, но невольно отмечаю, что он чертовски привлекателен в этих темных джинсах, синем поло, и смущенно забываю о том, что намеривалась сказать. Думаю, думаю, а он, кажется, уже собирается уезжать. Садится на черный байк, игнорирует, прикрепленный к задней панели, шлем, порывисто взводит мотор, разрывая мирную тишину диким ревом.
– Эй!
Его взгляд останавливается на мне. Брови подскакивают вверх. Понятия не имею, что сказать. Пошатываюсь, переминаясь с ноги на ногу, и отрезаю:
– Шлем надень!
Парень лишь скептически морщит лоб. Затем как-то снисходительно
– Господи, – на выдохе тянет Саша и взводит руки к небу, – какое счастье!
– В смысле?
– Он уехал.
– И что… – я вальяжно пожимаю плечами, – что в этом хорошего?
Брат цокает. Недовольно хватает меня за талию и тянет к дому. Почему-то мне кажется, что я не догадываюсь о какой-то интересной и пугающей вещи, касающейся этого знойного незнакомца, его голубых глаз и черного байка.
– Так что? Я слепая, но не пьяная.
– Что ты несешь? Где вообще была?
– В баре.
– И к чему все это?
– Ты, правда, хочешь узнать, что такой клуб делал в такой монашке? – я пытаюсь придать голосу свирепые нотки, но выходит как-то слабо. Мысли путаются, и мне кажется, что несу я полнейшую чушь. Устало кладу голову на костлявое плечо Саши и мямлю. – Ничего я тебе не расскажу, пока не объяснишь, что не так с тем парнем.
– Отлично: ты – пьяная, но все равно продолжаешь ставить условия, – Саша с трудом затаскивает меня на первую ступеньку и взвывает. – Зои, просто переставляй ноги.
Но я не могу их переставлять! Они заплетаются, болят и протестуют! Они хотят оказаться в теплой постели и не двигаться. Сутки.
– Расскажи про парня.
– Он дерьмовый человек. Все. Остальное завтра утром.
– Как же так? На самом интересном месте.
– Боже, да от тебя несет, как он моих носков!
Отличное сравнение. Я вдруг непроизвольно представляю Сашины носки, и мне ничего другого не остается, как, наконец, выпустить то, что давно рвется наружу. Меня тошнит прямо на пороге этого чудесного, зеленого коттеджа моей мечты, и я вырубаюсь.
ГЛАВА 6.
Я слышу крик, вижу, как лобовое стекло превращается в сотни блестящих, безобразных осколков и вдруг падаю в ледяную воду. Она взрывается под моим телом, раскрывает объятия и тянет вниз. Все ниже и ниже – на самое дно. И сколько бы я не пыталась шевелиться, сколько бы я не пыталась кричать, делать хоть что-нибудь – все тщетно, будто связана я невидимыми силками, к ногам привязан мешок с булыжниками, и тонуть здесь, посреди темноты и холода – неминуемая участь, именно то, чего я заслуживаю. Изо рта уходит последний воздух. Грудь разрывается от ужасной боли. Все тело вспыхивает, съеживаться, а кислорода все так и нет. И тогда я все-таки кричу. Изо всех сил. Вода тут же проникает в горло, заставляет меня давиться, кашлять, и мне становится дико страшно от того, что, умирая, я ощущаю всю оттенки паники и ужаса, я ощущаю смерть. Маме было так же больно? Она мучилась? Не найдя ответа, я в ужасе распахиваю глаза и вдруг подрываюсь на кровати.
Лицо мокрое. Я прикасаюсь к нему пальцами и начинаю громко, тяжело дышать, будто только что пробежала несколько изнуряющих километров.
Мне жутко больно. Горло до сих пор сводит в судорогах, и я хватаюсь ладонями за шею, вспоминая, как давилась собственным криком. Паршивые кошмары. Даже если ты избавляешься от ужаса в реальной жизни, он продолжает преследовать тебя во снах, лукаво напоминания о том, что живет не вокруг нас, а в нас. В нашей голове.
Спускаю замерзшие ноги с кровати, откидываю в сторону покрывало и вижу два больших, корявых шрама на правом бедре. Отворачиваюсь и с силой прикусываю губу. Трудно поверить в то, что никакой аварии не было, когда напоминания повсюду. Даже на собственном теле. Мне почему-то хочется сорваться с места, подышать свежим воздухом, выпить ледяной воды, стать под теплый душ. Но едва я привстаю с постели, как тут же в голове что-то взрывается.
– О, Господи! – я хватаюсь пальцами за лоб и стыдливо распахиваю глаза. Черт! Черт! О, нет! Что я вчера натворила? Постанывая, горблюсь и неуверенно поворачиваю голову в сторону зеркала. – Господи, – вновь вырывается у меня, когда я вижу в тусклом отражении худощавое, взлохмаченное чучело. Даже в такой темноте заметно, что мое лицо смято то ли от подушки, то ли от вчерашних приключений. Во рту неприятный привкус. Я все-таки преодолеваю слабость, встаю с кровати и слабыми шажками тянусь в ванную комнату. Наверняка, я лишь подтвердила, что являюсь именно тем человеком, за которого меня здесь принимают: неуравновешенной, заядлой алкоголичкой, как и моя провинциалка – мать. Открываю кран с холодной водой. Лицо такое тяжелое, что мне хочется упасть им прямо в мойку.
– Доброе утро, пьянчуга! – орет голос прямо над моим ухом и, взвизгнув, я подпрыгиваю, ударившись головой о стеклянную полочку. – Тише, тише, так ведь и весь дом разрушишь.
Поднимаю взгляд на Сашу и обижено почесываю лоб, на котором теперь определенно появится небольшой синяк.
– Говори сразу, – хриплю я, – все очень плохо?
– Смотря, что именно ты имеешь в виду.
– Меня ненавидят?
– Прости, но тебя и до этого не особо любили. – Он начинает хохотать, а я недовольно пихаю его в бок. Отличная шутка! За такое хочется не только по животу взрезать. – Ладно-ладно, успокойся. С кем не бывает.
– Со мной, – я стыдливо закрываю руками лицо, – никогда раньше не напивалась. Никогда!
– Успокаивай себя мыслью о том, что ты не напилась, а обдолбалась…
– Замечательно.
– Тебя надули, как резиновую куклу. Ты ведь не сама наглоталась ЛСД.
– Черт, о чем я только думала? – перевожу взгляд на себя в зеркало и вижу бордовые от смущения и стыда щеки. – Все, как в тумане. Я говорила с мужчиной, он заснул, я взяла его коктейль. А дальше… дальше все закружилось, и…
– Впервые принимала?
– Принимала?
– Ну, наркоту. Никогда раньше не пробовала?
Удивленно скрещиваю на груди руки и отрезаю:
– Вообще-то нет. Что за вопрос? Думаешь, если моя мать работала в клубе, я во время школы раскуривала марихуану?
– Нет, Зои, – Саша закатывает глаза и протягивает мне две вытянутые, синие таблетки. – Выпей. Станет легче. А я имел в виду то, что сейчас практически все что-то пробовали.
– И ты пробовал?
– Я – в первую очередь.
– С чего вдруг? – глотаю таблетки, запиваю водой из-под крана и вновь перевожу взгляд на брата. – Наркота идет в приложении с богатым отцом, шелковыми простынями и элитной школой?