сВободнЫе
Шрифт:
– То есть я не первая, кого он хочет убить?
– Убить? – блондинка звонко смеется. – Нет, конечно, нет. Не ты первая, не ты последняя.
Что-то в ее голосе такое избитое, что я даже усмехаюсь. Очередное клише после злой мачехи и крутого, ненормального психа – именно глуповатая блондинка, растягивающая звуки и часто моргающая глазами.
– Ладно, – киваю. – Я хочу помыться, если ты против.
– Конечно! Просто хотела сказать, что думаю. – Она хихикает и уходит, крутя голыми, идеальными бедрами. Отлично! Теперь у меня есть союзник. Самое настоящее достижение.
Смываю оставшийся на коже гель и заматываюсь в полотенце. Материал
– Блин! – закатываю глаза и разъяренно подпрыгиваю к оставленному подарку. Что же внутри? На что способны мои креативные одноклассницы? Из легких будто вышибают весь воздух, когда я достаю алый корсет, гольфы, трусы-шортики. В моих глазах так и начинает покалывать, правда, я держусь. Да. Держусь. – Кто это сделал? – смотрю на тех, кто переодевается, и вскидываю брови. – Ну?
Все молчат. Они глядят на меня с сожалением, правда, его мало для помощи. Попробуй они сделать хотя бы шаг в мою сторону, и уже завтра именно их одежда будет непонятно где спрятана. Я плюхаюсь на скамью и понятия не имею, что делать. Выйти в полотенце? Пожаловаться директрисе? Сидеть здесь до конца второй смены? Или, может, позвонить папе? Ответ взрывается в голове убийственным фейерверком. Я одержимо хватаю корсет, сбрасываю с себя полотенце и одеваюсь в это. Как когда-то одевалась она. Натягиваю гольфы, щелкаю застежками, распускаю слегка влажные волосы и глубоко вдыхаю. Реакции на мой проступок у директрисы может быть две: или она меня исключит, или оставит. У Костика особо вариантов особо нет: придется принять меня такой, какая я есть. А вот с подростками куда сложнее. Они могут решить, что я сумасшедшая, или смелая, или такая же, как и моя мать. Тут уж кто знает, но мне бы хотелось вызвать удивление. Пусть понимают, что я способна на те вещи, о которых их слабые душонки могут только видеть сны.
Выхожу из раздевалки и гордо вскидываю подбородок. Никогда не думала, что сотни разных взглядов способны выражать одни и те же эмоции. Шок. Удивление.
Я довольно улыбаюсь и как можно увереннее переставляю ноги. Вижу ненормального психа. Он обнимает ту самую – да-да, черт ее дери – миловидную блондинку за плечи и не двигается. Смотрит на меня во все глаза и, наверняка, придумывает новый, изощренный план, после которого я уж точно не смогу так лыбиться. Однако на данный момент – мне плевать. Я покидаю школу под прицелом сотни глаз. И мне нравится, что все в шоке. Нравится, что я могу их поразить. В конце концов, они ничего обо мне не знают, а мне есть, что сказать.
ГЛАВА 5.
Саша садится в машину с каким-то пакетом и громко хлопает дверью.
– Просто не верится, – причитает он. – Ты спятила!
– А что мне нужно было делать?
– Зои, да что угодно, но только не дефилировать в кружевном корсете! Это же безумие, у тебя будут огромные проблемы. Черт, – парень неожиданно начинает смеяться и откидывается назад на сидении. – Ты – мой идол, мой гуру. Первый день – и такой успех.
– Успех? – я выхватываю пакет из его рук и вытаскиваю чью-то школьную форму. Хочу спросить, кому именно она принадлежит, но передумываю. Какая разница. В любом случае, я сгораю от стыда и хочу как можно скорее прикрыться. – У меня блин украли одежду. На меня наорала директриса. Твой друг, – сжимаю дважды пальцы в воздухе, намекая, что совсем он нам не друг, – сказал, у меня будут неприятности, если я его ослушаюсь. И это называется успех?
– Именно!
– Отвернись. Давай.
Саша отворачивается, а я неумело надеваю чью-то блузку. Она пахнет лавандой, и я успокаиваю себя мыслями о том, что ее хозяйка хотя бы была аккуратной. Снимаю чулки, забрасываю их в сумку и с ужасом сглатываю: не верится, что я решилась на подобное. Как и после всех сумасшедших поступков, на смену небывалой уверенности приходит банальный стыд. Пролажу в сарафан и бросаю:
– Все.
– Поехали, – командует Саша, и машина тут же трогается с места. Складываю остальную одежду в сумку и перевожу настороженный взгляд на парня.
– А как твой день?
– Уж получше твоего.
– В этом я и не сомневаюсь. А что этот псих? Приставал?
– Приставать он может только к тебе, а ко мне у него совсем иные претензии.
– Что же ты натворил? Знаю, это не мое дело, но Саш, этот парень ненормальный. У него явно какие-то проблемы с головой.
– Он просто избалованный мальчишка, – улыбается Саша, но я-то вижу, как он нервничает.
– Надеюсь, ты никого ради него не убил.
– Поверь, для подобного он привлекает других людей.
– Что? – недоуменно вскидываю брови. – Я же пошутила.
– А я – нет. – Саша оборачивается и неуклюже потирает веснушчатый нос. – Его отец только официально числится, как управляющий какого-то отдела в администрации. На самом деле он держит практически всех шлюх, наркоторговцев, владельцев баров, подпольные казино… Вот кто настоящий псих. А его сынок – лишь жалкое подобие.
– И почему же он до сих пор на свободе? Ты так спокойно об этом говоришь, будто данная информация – достояние всех и каждого.
– Так и есть.
– Но в чем логика? Все знают, что он – плохой парень, и молчат?
– А кому говорить, когда он контролирует весь город? Что тут поделать, есть неприкосновенные люди. У них много денег, у них большие связи. Куда не ступи – везде земля Болконского, и с этим ничего уж не сделаешь.
– Идиотизм. От того и его сынок решил, что ему все позволено.
– Яблоко от яблони… как известно.
Неожиданно до меня начинает доходить, с кем я связалась. И мой сгоряча заданный Диме вопрос: «Что ты мне сделаешь?» – сейчас кажется безумно глупым. Теперь ясно – он может абсолютно все. Я отворачиваюсь и отвлекаюсь на красивый вид за окном. Никогда еще не видела ничего подобного. Мне не приходилось выезжать за пределы родного города, и поэтому единственное, что я вызубрила – это одну старую, грязную улицу Ленина. И только.
Санкт-Петербург – красивый город, не яркий, не модный, а какой-то родной. Спокойный, узорчатый и горизонтальный, как водная гладь. Я внезапно и, правда, сожалею о том, что не рвалась исследовать уголки своей страны, ведь, наверняка, повсюду много чего удивительного.
– Ты как? – неожиданно спрашивает Саша, и я оборачиваюсь. Жизнь – странная штука. Ты барахтаешься в ней совершенно беспомощный, слепой, до тех пор, пока кто-то вдруг не хватает тебя за руку и не вытаскивает на поверхность. – Ты любишь Кинга?