сВободнЫе
Шрифт:
– Не знаю, с чего начать, Зоя, – наконец, признается он, но я тут же вставляю:
– Зои.
– В смысле?
– Не Зоя, а Зои.
– Прости. – Он откашливается. – Знаешь, я хотел сказать, что мне очень жаль. Маргарита была чудесным человеком, что бы и кто о ней не говорил.
– Поэтому вы ее бросили? – я не произношу этот вопрос со злостью или с гневом. Скорее я просто хочу понять, что же случилось, и почему мои родители так и не стали крепкой, дружной семьей. Мужчина пожимает плечами и громко выдыхает:
– Это сложно. Не думаю, что стоит говорить об этом прямо сейчас. На пороге. Давай пройдем в дом, я все тебе покажу. Не волнуйся, слышишь? Я, правда, сожалею и хочу помочь.
Так
Этот человек – моя единственная надежда хотя бы на какое-то будущее.
Константин водит меня по роскошным, огромным комнатам, то и дело, отвлекаясь на звонки. Особняк просто невероятный. Я никогда не видела ничего подобного, но стараюсь держать себя в руках и не расширять глаза слишком уж часто. Также я стараюсь не вздыхать, не охать, не каменеть и не заикаться. Как же так получилось, что люди живут настолько по-разному? Все мы работаем, все мы стараемся достичь лучшего, однако кто-то ест из одноразовой посуды, а кто-то десять минут раздумывает над тем, каким именно по счету ножом отрезать рыбу. Разве не абсурд? Да, оплата каждому своя: кому-то повезло больше, кому-то меньше, и, естественно, мы никогда не избавимся от этого пресловутого социального неравенства, ведь иначе это будет противоречить нашей человеческой натуре. Однако есть ли предел безумию? Я два года почти ничего не ела, делила с мамой один кусок мяса на двоих – и то не каждый день. Что же в это время делали люди с данной улицы?
– Прости, – в очередной раз извиняется этот человек. Он убирает телефон в карман и поправляет вязанный, светло-бежевый свитер. – Не работа, а сплошное сумасшествие. Наталья говорила, чем я занимаюсь?
– Нет. – Почему-то вру я и вскидываю подбородок. – Мы не говорили о те… вас.
Константин не обижается. Наоборот понимающе кивает, и это бесит меня еще сильней: с какой стати он вдруг играет роль чувственного отца? Может, и виноватым еще себя считает? С силой прикусываю губу и горблюсь. Мне не по себе от этого места. Пусть здесь красиво – здесь холодно. Слишком много пространства для одиночества.
Мы вновь спускаемся на первый этаж. Идем в зал, который совсем недавно показался мне слишком вычурным: кресла с дубовыми подлокотниками, толстые ковры, люстры, комоды, книги на широченных, деревянных полках – не перебор ли? Хотя не мне судить. Я как раз собираюсь спросить, можно ли подышать свежим воздухом – не терпится сбежать – как вдруг вижу около стеклянного столика высокую, худую брюнетку.
– Зои, хочу представить тебе свою жену. Елену. – Константин подходит к незнакомке и ласково берет ее под руку, и, едва она поднимает на меня свой взгляд, весь свет в комнате становится тусклым. Возможно, уголки ее пухлых губ и дергаются в чем-то напоминающем улыбку, однако я не ведусь на данный трюк. Уверена, эта особа уже со всей страстностью и горячностью успела меня возненавидеть.
– Привет, – говорит она, но руку в мою сторону тянет.
– Здравствуйте.
– Надеюсь, ты добралась без происшествий.
Опять это глупое слово. Боже, да я в курсе, что все вы желаете моей смерти, но, увы, простите, никто пока не пытался пробить дыру в моей тупой башке, и я жива, и я приехала, и я намереваюсь портить своим присутствием вам жизнь. Ведь вы именно так считаете? Ох, так и тянет сказать все это, но нет. Я опять молчу, как безмозглая рыба.
– Меня нет, я умер, и до семейных драм мне нет никакого дела, – вдруг доносится голос за моей спиной, а я даже не оборачиваюсь. Еще один ненавистник? Эй, парень, выстраивайся в очередь! Дом и так кишит мегерами.
– Подожди, Саша. Стой. – Этот человек хмурит брови и холодно отрезает, – вернись.
– О, Боже, я же объяснил, мне плевать. Не хочу разговаривать, не хочу даже думать об этом и вообще лучше не…
Голос замолкает. Я все еще не оборачиваюсь, чувствуя себя полной дурой. О чем я только думала? Приехать в чужой дом, в чужую семью. Кому я здесь нужна, да и кто мне здесь нужен? Это неправильно, глупо, дико. Надо срочно убегать, уносить ноги. Прямо сейчас! Они против не будут. Сто процентов. В конце концов, в приюте я хотя бы не должна притворяться, что все хорошо, не должна быть благодарна! А тут… как же мне быть здесь? Обязана ли эта семья оплачивать мое существование, а главное – смогу ли я с этим смириться? Нет, конечно, нет! Мама погибла, но это не их вина, не их проблема. Разворачиваюсь. Я твердо намереваюсь убежать вон из этого дома – без объяснений, без разрешения – как вдруг внезапно сталкиваюсь с зеленым, ошеломленным взглядом, и столбенею. Меня пробивает судорога, где-то на заднем фоне Константин объясняет, что это его сын, что его зовут Саша, что он не хотел меня обидеть, но мне все равно. Я стою и недоумеваю: неужели в жизни случаются такие совпадения?
Знакомый уже мне парень неуклюже потирает разбитую губу и усмехается: уверена, он удивлен не меньше моего. Не знаю, что сказать. Покачиваю головой и пожимаю его широкую ладонь.
– Ну, привет, – говорит он, а я все пытаюсь осознать, что это тот самый несчастный чудак, улизнувший из рук сумасшедших психопатов через окно в моей ванной. – Ты та самая Зои?
– Видимо, да.
– Вы знакомы? – спрашивает Константин, на что Саша издает нечленораздельный звук и отмахивается. Видимо, он скрывает происхождение своих синяков. Умора! Неужели сказал, что наткнулся на дверной косяк? Хмурю лоб и неожиданно осознаю: цвет наших глаз неспроста так схож. У нас общий отец, мы практически родные, и мы виделись еще вчера, ни о чем даже не подозревая. Что это, если не судьба? Протираю руками лицо и отрезаю:
– Мне надо на воздух.
Не слышу, что отвечают. Срываюсь с места и со всех ног несусь к выходу. Плутать не приходится. Широкие, темные двери оказываются прямо перед моим носом, едва я выбегаю из зала, и уже через секунду я нахожусь за порогом этого чертового, странного дома, в котором куча места, но совершенно отсутствует кислород. Не знаю, куда себя приткнуть. Нервно хожу из стороны в сторону, стискиваю пальцами талию, а затем сдаюсь и плюхаюсь на порожки. Пытаюсь привести в порядок дыхание, мысли. Кладу голову на колени и вдруг понимаю, что сейчас развалюсь, если кто-то неожиданно решит ко мне прикоснуться. Рассыплюсь на части.
– И как теперь быть? – неожиданно спрашивает знакомый голос, но я не реагирую. Все продолжаю сжимать глаза и медленно, протяжно дышать. – Я ведь поклялся тебя ненавидеть.
– Аналогично.
– А ты помогла мне.
– Так и есть.
– Это паршиво, – Саша тоже садится на порожки, однако нас все же разделяет приличное расстояние в несколько десятков сантиметров друг от друга. – Ты как?
– Нормально.
– А если честно?
– Пока рано говорить честно. – Поднимаю на парня взгляд и вижу уже знакомые мне уродливые веснушки. Он молчит, ждет чего-то, а меня так и дерут на куски бешеные, странные чувства, и я не знаю, что сделать, чтобы утихомирить их, что сказать, чтобы избавиться от этого ядовитого огня в груди.– С тобой все в порядке? – выпаливаю я, на что Саша вдруг усмехается. Он откидывает назад голову и искренне смеется.