сВободнЫе
Шрифт:
– Какая разница?
– Большая. Стремление развиваться или стремление пройтись по чужим головам? Я не знаю, как там – за пределами моей прочной скорлупы – но у нас здесь сплошное соревнование. И цель – не стать победителем. Да, все хотят выиграть. Но еще больше все хотят выиграть у кого-то. Обойти кого-то. Унизить. Поразвлечься. Самоутвердиться за счет его неудачи, а не за счет собственной победы. Это напрягает.
Саша говорит так, будто, действительно, знает, в чем дело. Будто прошел через подобное, и не один раз. Поэтому
– А ты, к какому же типу относишься?
– Угадай, – он кривит подбитую губу. Едва ли крутой парень искал бы спасения посреди ночи в каком-то вшивом мотеле. – Если ты думала, что дружба со мной облегчит тебе жизнь, ты сильно ошибалась.
Теперь я слышу обреченность. Саша улыбается, а я все равно вижу, как ему обидно. В чем он провинился? Почему-то я уверена, он не сделал ничего такого, что чуждо всем, кто учится в этой школе. В очередной раз поражаюсь тому, насколько жестоки именно дети. Они грызут друг друга похлеще взрослых, не имея на то никаких причин. А главное – им кажется, что они поступают верно. И тут уж сложно понять, в чем именно загвоздка. Наверное, все зависит от самого человека, от его качеств. Однако, вот уж парадокс, наше современная тинэйджерская толпа заведомо исключает понятие личности. Ведь если ты не со всеми – ты против всех. Если ты не такой же – ты чужой. То есть надо быть кем угодно, лишь бы не тем, кем ты являешься на самом деле.
– Я вообще-то о другом подумала, – бодро восклицаю я и на удивление просто сокращаю огромный, ледяной метр между нами. Теперь наши руки соприкасаются, и Саша недоверчиво вскидывает брови. – Мне-то ловить нечего, но вот ты можешь купаться в лучах моей славы.
Надеюсь, парень поймет мою шутку, и, к счастью, вижу, как он широко улыбается. Не хочу, чтобы Саше было плохо, пусть это и звучит нелепо. Мы едва знакомы, с чего я вообще должна о нем волноваться? Но что-то мне подсказывает, что нам надо держаться вместе.
Парень доводит меня до нужного кабинета, а затем перекрещивает.
– Иди, сестра моя, – низким голосом, протягивает он. – Я подожду до звонка, потом пойду на урок, иначе влепят штраф. Номер класса уточни у охранника или спроси у директрисы.
– Может, она меня и проведет? В конце концов, я – новенькая. Теплый прием, радушие, боль за каждого ученика и все такое.
– Наивная.
Смеется Саша и машет мне рукой, а уверенно прохожу в просторный кабинет директора.
– Здравствуйте. – Полноватая женщина отрывает взгляд от документации и вскидывает брови. – Я Зои. Зои Регнер. Мне сказали… вы ждете. Насчет предметов надо поговорить, да? Или вы хотели меня испытать? Или что там еще делают с новенькими?
– Зои Регнер?
Киваю и наблюдаю за тем, как женщина неуклюже поднимается с малюсенького кресла: черт, как же она там уместилась? Отмахиваюсь от глупых мыслей и вижу, как она подходит к еще одной двери. Медленно стучится, медленно переводит на меня лукавый взгляд и также медленно отрезает:
– Директор, Кузовлева, уже давно вас ждет.
– О, – растеряно тяну я. Ну, конечно. Неужели у такой шикарной школы была бы такая уродливая директриса? Во всем должен быть вкус. Даже в выборе начальства. – Хорошо.
Я киваю и на ватных ногах плетусь в смежный кабинет. Эта старуха все смотрит на меня, злорадствует, а я едва сдерживаюсь от того, чтобы не послать ее. Как же мало в мире осталось удовольствий, раз люди радуются промахам других людей.
– Который час?
Поднимаю взгляд и останавливаюсь. Прямо передо мной стоит худощавая, высокая женщина с измазанными в лаке волосами и узкими глазами скорее от гнева, чем от яркого солнца. Она скрещивает на груди руки и повторяет:
– Который час, Зои?
– Половина девятого.
– Ты собираешься идти на занятия?
– Ну да.
– Тогда почему ты пришла ко мне тогда, когда должен уже начаться первый урок? Ты решила его пропустить? Ты сочла неважным прийти немного раньше?
– Простите, я просто не…
– Это неприемлемо, – перебивает меня директриса и подходит к широкому, деревянному столу, окруженному книжными шкафами. Я застываю с открытым ртом, а она продолжает. – Впредь приходи вовремя. Я знаю, в какой ты ситуации. Я знаю, как тебе сложно. Но учти, меня это не волнует. Ты в моей школе, а здесь мои правила.
Директриса испепеляет меня пренебрежительным взглядом, и вместо того чтобы покорно кивнуть, я вдруг расправляю плечи и говорю:
– Простите, но я и не сомневалась, что никому здесь нет до меня никакого дела.
– Значит, не разочаруешься.
– Не разочаруюсь.
– Садись.
– Я постою.
Складываю перед собой руки: если это поединок, я сдаваться не собираюсь.
– Как хочешь. Итак, твои оценки. Средний бал – четыре с половиной. Вполне подходит для нашего лицея, однако сомневаюсь, что результат останется неизменным после контрольных тестов. Программа у нас сложная. Тебе придется многое наверстать, чтобы хорошо сдать экзамены, ты это понимаешь?
– Понимаю.
– Советую записаться на дополнительные занятия по основным предметам, и, конечно, по тем, на которые ты рассчитываешь при поступлении. Ты уже выбрала институт?
– Планы изменились, как видите. Сейчас все иначе.
– Не тяни резину, никто не сжалится над тобой, Зои. – Директриса слегка горбится и облокачивается бедрами о стол. – Что насчет внеклассной деятельности? Ты занималась чем-то в прежней школе?
– У нас не было кружков.
– Поешь?
– Нет.
– Танцуешь?
– Нет.
– И рисовать, наверняка, не умеешь.
– Не умею.
– Чем же ты планируешь заниматься? Развитие – есть степень просвещенности, культуры. Нет развития – нет изменений, а стоять на месте – значит быть мертвым.
– Простите, – пожимаю плечами и к собственному удивлению усмехаюсь. – Но я ничего не умею. Нет во мне никакой культуры, увы.
– Отсутствие культуры – не всегда отсутствие таланта. Неужели нет того, что приносит тебе удовольствие? Зои, это даже как-то обидно. Человек без желаний, кто же он?