Свободный полет одинокой блондинки
Шрифт:
– Колян, вмажь ему по яйцам, по яйцам!..
– Васька, берегись! Сзади!..
– Леха, башку прикрой!..
– Серый, вломи ему по рогам!..
– Вовик, токо не падай, не падай!..
– Эй, козлы черногрязские! Хватит! Хватит!.. – Ссыпавшись с прицепа, Алена и другие девчата заслонили собой побитых долгокрикских парней, отпихивая от них разгорячившихся черногрязских.
– Ну, все, все!.. Помахали, и будет!..
– Но-но! Не лапай, козел! А то я те сама счас врежу!..
В этот приятный момент на подводе подвалили
На пароме девчата развели своих героев по оба борта и стали замывать им раны, говоря:
– Ну, ты ему влупил!..
– Здорово вы им врезали!..
– Суки они, с кастетами! Это нечестно…
Когда паром пристал к причалу в Долгих Криках, девчата вывели своих героев на берег.
Навстречу им катил на паром почтальон Виктор.
Алена спрыгнула с трактора, подошла к Виктору и проникновенно заглянула ему в глаза.
– Витя, ты меня любишь?
Виктор покраснел, но не дрогнул.
– Люблю.
— Займи сорок шесть рублей.
Виктор развел руками:
– Откуда?
Алена, круто повернувшись, ушла.
– Алена! Если бы было, я б те всё отдал! – крикнул он вслед, но она лишь пренебрежительно повела плечом.
Ночью она лежала на печи и через окно смотрела на луну и на россыпь звезд над Долгими Криками.
Звенели цикады, с близкого лесного озера ухал филин, а где-то вдали, в глубине леса выли волки. На луну, наверно.
Рядом с Аленой, свернувшись калачиком, спала Настя и во сне одной рукой прикрывала несуществующую грудь, а другой отбивалась от кого-то.
Потом из темноты спящего дома до Алены доносятся шум какой-то возни, скрип кровати и сдавленные голоса матери и Федора.
– Не надо, Федя, Алена не спит.
– Да спит она. Давай!
– Ну тебя! Не хочу. Ты опять нажрался.
– Давай, сука!
– Нет. Отстань.
– Счас к Алене пойду! – пригрозил Федор, и тут же послышался звонкий удар оплеухи, которую отвесила ему мать.
И голос Федора:
– Ах ты, кур…
И – еще удар, но уже глухой, кулаком, и тут же – вскрик матери, грохот упавших с кровати тел, матерщина, шум драки и плач проснувшегося Артемки.
Алена, спрыгнув с печи, схватила валявшийся у стены топор и бросилась в комнату матери.
Там в темноте пьяный Федор бил ногами мать, лежавшую на полу, и орал:
– Ах ты, курва кривая! На кого руку поднимаешь? Я тебе и вторую ногу укорочу, сука гребаная!
Алена, не раздумывая, занесла топор под потолок.
– Не-е-ет!!! – вдруг закричала мать и, перекатившись по полу, ударилась в ноги Алены. – Нет, Алена!
Федор, повернувшись, увидел и топор над своей головой, и глаза Алены, которые были посильней топора.
– Вон отсюда! – негромко сказала ему Алена.
Федор не вынес ее взгляда, опустил глаза.
– Да я вас тут всех… в три креста! – буркнул он и ушел, шибанув наружной дверью.
Алена помогла матери подняться с пола.
Со двора донеслось кудахтанье переполошенных кур. Это Федор пошел в курятник – знамо зачем.
– Все, мама, – сказала Алена. – Или я, или он.
— А что у тебя с ним? – ревниво и словно бы вскользь спросила мать.
Алена долгим взглядом посмотрела на мать, но та отвела глаза и сказала:
– Ехала бы ты от греха. Поступать куда, что ли…
– Дай на билет, – ответила Алена.
Мать, как и Виктор днем, бессильно развела руками:
– Откуда?
Назавтра она полола Жукову грядки под музыку своего плейера и песню Патрисии Каас.
Въедливая пыль засоряла глаза.
Тяпка мозолила руки.
Нагибаться да выдергивать сорняки с корнем – от этих (даже под музыку) поклонов спина надламывалась так, что не разогнешь.
А солнце палило, и капли пота катились по лбу.
Мимо катил на велике Виктор. Остановился и спросил изумленно:
– Эй, Алена! Ты чё делаешь?
Алена, разгибаясь, сняла наушники.
– Я говорю: ты чё делаешь? – повторил Виктор.
– Чем спрашивать, помог бы.
– Мне почту надо развозить, – пожаловался Виктор.
– Ну и катись тогда…
Виктор подумал, потом положил свой велик у дороги и пошел помогать Алене.
Спустя какое-то время мимо катили на тракторе с прицепом все те же местные девчата и парни. И весело заорали наперебой:
– Алена, вы чего – в крепостные подались? На Жукова пашете?
А Леха-тракторист загорланил:
Я работала в колхозе —Загубила жизнь в навозе!Вот такая дребедень,Зашибись, мой трудодень!Но Алена презрительно заткнула уши наушниками.
Все ее имущество поместилось в пластиковый пакет с надписью «Наш дом – Россия!». Провожать ее собралась у парома вся семья – мать, отчим, Настя, грудной братик и даже коза.
– Пиши! Пиши обязательно, ладно? – с лживой нежностью просила мать.
– А мне плейер в городе купи, – сказала Настя.
– И правда, купи ей, – подхватила мать. – Она меня уже допекла с этим плейером. А мне знаешь чего купи? Прокладки и… – И мать зашептала Алене на ухо про какие-то обезболивающие импортные таблетки при месячных.