Сводный босс
Шрифт:
— Пообщайся немного с Гасом-младшим. Он к тебе неровно дышит, и даже не обидится, если ты его немного придушишь.
Я бы посмеялась над его манерой разговаривать о своём члене, как о наделённом мозгами существе, но сейчас мне не до этого, потому что он так ловко орудует во мне пальцами, а его член в моей руке возбуждает меня ещё сильнее. Двигаю рукой по каменной длине и мысленно признаюсь ему в любви: «Я люблю тебя, Гас-младший». И моя вагина тоже от тебя без ума, хотя ты неестественно огромный и, определённо, страдаешь макроцефалией.
—
Не удерживаюсь от нервного вздоха, когда он подтягивает меня к изголовью кровати и устраивается между ног, потому что для меня оральный секс — это очень интимно.
— Эксклюзив для тебя, матрёшка. Я, вообще, не любитель целоваться с кисками, но твою готов сожрать.
— Мне уже страшно.
Я пытаюсь улыбнуться.
— Это правильно, потому что после этого твоя жизнь уже не будет прежней.
Хочу сказать Гасу, что он очень самонадеян, но слова вязнут в горле, потому что его язык мягкой влажностью прижимается к клитору и, не спеша, его поглаживает. Ох, чёрт. В ушах гремят салюты, от собравшегося напряжения низ живота невыносимо распирает.
— Ты и здесь на вкус, как клубника, — докладывает Гас, задевая губами чувствительную кожу.
Сгребаю простыни кулаками и несдержанно ахаю, окончательно выпадая из реальности, потому что он обнимает мои бёдра руками и жадно проникает в меня языком.
Если бы Ильф и Петров писали современную версию «Двенадцати стульев», то Эллочку-людоедочку вполне могли списать с меня. По крайней мере, её одержимую наслаждением версию. Потому что мой лексикон сузился до «Боже», «Ещё», «Пожалуйста, не останавливайся», «Чёрт» и ещё парочки междометий. Гас не преувеличивал, моя жизнь никогда не будет прежней. Я расскажу об этом дне внукам. Сочиню об этом песню. Нарисую картину. Посвящу этому куннилингусу стих.
Запускаю пальцы в волосы Гаса и тяну их вверх.
— Я ведь так и не извинилась перед тобой, помнишь?
Он переводит на меня затуманенный взгляд и вопросительно поднимает брови.
— Хочешь, чтобы я остановился?
Мотаю головой и хитро улыбаюсь.
— Нет, хочу одновременно принести свои извинения.
Секунду Гас изумлённо таращится на меня, а потом хрипит:
— Блядь, а ты точно настоящая?
— Считай, это подарком на Рождество от русского Санты, — усмехаюсь, поднимаясь на локтях.
Гас не сводит с меня глаз, словно наблюдает рождение новой кометы, ложится на спину и перекатывает на себя.
— Гас-младший просит передать тебе, что в Гасвилле в твою честь поставили памятник.
Я не успеваю ответить, потому что он прижимается ко мне в глубоком влажном поцелуе, от которого у меня сводит пальцы на ногах.
— Переворачивайся, матрёшка, — шепчет, отстраняясь, — сейчас ты лишишь меня девственности. Мой первый в жизни «шесть — девять».
Хочу сказать, что мой тоже, но решаю смолчать. Ему необязательно знать о моём
Устраиваюсь в правильной позе, которую пару раз видела в порно, и с трепетом разглядываю его член. Блин, его облучали, что ли, в детстве. Отчего такой кабачок вымахал. Я не знаю, почему женщин возбуждает минет, но я знаю одно, я очень хочу сделать его Малфою. Даже слюна во рту собралась.
— Матрёшка, — прерывистое дыхание Гаса щекочет мои ягодицы, — пиздец, какой у меня вид. Ты разрешишь мне себя сфотографировать?
— Ты больной, знаешь ведь? — шепчу и обхватываю его член рукой. Красивый. Старик Сифреди обзавидовался бы. Секунду любуюсь им, набираю в лёгкие побольше воздуха и осторожно опускаюсь на него ртом.
Позади слышится шипящий протяжный вздох. Горячие ладони обхватывают мои ягодицы, и я чувствую тёплое прикосновение языка между ними. Сдавленно стону, чувствуя вибрации эха в себе. Кажется, Гасу тоже нравится.
— Матрёшка, исторический момент: США целует Россию в задницу.
Выпускаю его член изо рта, и уточняю:
— Ты, вообще, когда-нибудь затыкаешься?
В ответ получаю звонкий шлепок по заднице.
— Продолжай сосать, матрёшка. Я мечтал об этом с момента, как тебя увидел.
Я сосредотачиваюсь на члене, старательно вбирая его в себя как можно глубже. У меня нет проблем со рвотным рефлексом, но от его размера из глаз начинают течь слёзы. Гас больше не произносит ни слова, лаская меня языком так, что я слышу щебет райских птиц. Изо всех сил стараюсь не растерять остатки контроля и не зацикливаться лишь на собственном удовольствии, но не получается, потому что от оргазма меня отделяют доли секунд.
— Кончай громче, Сла-ва, не сдерживайся, — раздаётся хриплый голос Гаса. — У меня крыша от своих стонов едет.
Отпускаю сознание и принимаю последствия кульминации: тело содрогается от сильнейших спазмов, с губ слетают бессвязное мычание и хныканье, голова уплывает прямиком в логово Питера Пэна.
Не успеваю прийти в себя, как Гас переворачивает меня на спину. Глаза сверкают, и выглядит он так, словно его лихорадит.
— Мне нужно быть в тебе, матрёшка.
Не дожидаясь моего ответа, прижимается членом между моих ног и одним быстрым движением входит глубоко внутрь. Перед глазами мелькают яркие вспышки, и весь кислород покидает лёгкие.
— А ещё в следующий раз я хочу увидеть Россию на коленях.
Юмор и красноречие в очередной раз за это утро отказывают мне, наверное, от переизбытка эмоций и оргазмов, поэтому я молчу. И в эту секунду Гас кажется мне самым близким человеком в мире. А он, словно чувствуя мою беззащитность, остаётся нежным, двигается осторожно, гладит по волосам и не сводит с меня глаз.
— Знаешь, ты охрененно красивая, — говорит тихо и мягко целует меня в губы.
Я обнимаю его за шею и закрываю глаза. Не знаю, что с нами происходит, но точно не хочу думать об этом сейчас. Мне просто с ним хорошо.