Сводный босс
Шрифт:
Настоящее: день седьмой. Слава
Мудак Серёжа каким-то непостижимым образом раздобыл номер моего телефона и теперь наяривает свои занудные любовные оды с просьбами о встрече.
— Мам! — мой крик рявкающим эхом разносится по комнатам.
— Ты Сергею дала мой номер?
Пока жду ответа, смотрю в экран, размышляя над тем, стоит ли менять сим-карту. Решаю, что не стоит, и быстро набиваю:
«Через два часа в «Кофемании» на Никитском. Никаких цветов и прочей мишуры. Это не свидание»
Виноватое лицо мамы
— Ты такая грустная в последнее время, Славик, а Серёжа так переживает. Хороший ведь мальчик? И любит тебя сильно. Вот я и подумала...
— За себя думай, мам, а за меня не надо, — произношу грубее, чем следует.
— Моя личная жизнь никого из вас не касается.
Мама растерянно мнётся на входе и мямлит:
— Прости меня, Слав.
— Когда в следующий раз решишь поиграть в сводницу, сначала меня спроси, — говорю уже примирительно.
— Прости за то, что так у вас с Гасом вышло, — повторяет мама и с грустью смотрит на меня.
Внутри что-то болезненно натягивается при звуке его имени, но я, разумеется, виду не подаю.
— Тебе не за что извиняться, мам. У меня всё замечательно: отец жить будет, ноги-руки целы, я умница и красавица, наследница полиграфических капиталов и дорогостоящего жилья в центре.
— А губы почему дрожат и слёзы катятся? — возвращает реплику мама.
Я на её блеф не поддаюсь и ладони к глазам не прикладываю. Просто продолжаю смотреть на неё. Я не плачу. С чего бы.
— Не будь, как твой папа, Слав, — мама шагает вперёд и опускается на кровать, поглядывая на меня как на бездомного уличного щенка в минус сорок. — Иногда не нужно бояться показать свои слабости.
Обнимает меня, но я не хочу обнимать её в ответ. Просто застываю не дышащим бревном и жду, когда этот патетический момент единения матери и дочери пройдёт.
— Может, поедешь к нему? — тихо спрашивает мама.
И от этих слов из горла вырывается какой-то свист, и плотину «Крутая Слава» с грохотом прорывает. Пальцы сами комкают мамин вязаный жакет, пока я утыкаюсь в её плечо носом и надрывно всхлипываю:
— Он ни разу не написал... Не попросил остаться... Так быстро меня забыл.
— Глупости какие, — ласково шепчет мама, поглаживая меня по спине. — Таких, как моя дочь, одна на миллион. Тебя так просто не забыть.
Меня трудно найти, легко потерять и невозможно забыть, горько усмехается циник во мне. Какая чушь, чёрт побери.
Прорыдав на мамином плече ещё пять минут, вытираю слёзы и плетусь в душ. Квест «Отшей настойчивого мудилу» сам не пройдёт.
Ровно в три захожу в «Кофеманию». Заморачиваться с нарядом я не посчитала нужным, но и унылым обсосом решила не приходить, пусть экс не думает, что меня от тоски по нему всю скорёжило. Минимум макияжа, распущенные волосы, удобные бойфренды и укорочённый топ.
Едва завидев меня, мудак срывается с места и машет своей мудацкой рукой. На лице мудацкая улыбка, на столе мудацкий букет.
— Я же просила обойтись без романтических
— Ты лучшая девчонка, Слава, мне нужно тебе соответствовать, — заискивающе скалится мудак и тянется ко мне губами.
Ловко уворачиваюсь от него и приземляюсь на стул.
— «Три метра над уровнем неба», серьёзно? Есть хоть что-то из репертуара четырнадцатилетних, чего ты не смотрел?
— Я заказал тебе капучино и твою любимую «Тасманию», — игнорируя мой сарказм, Сергей продолжает тянуть свою кондитерскую улыбку. — Прекрасно выглядишь, малыш. Впрочем, как и всегда.
Смотрю на него и не могу понять, что я находила в нём раньше. Он же одно сплошное показушничество: попсовые цитаты, кричащие ярлыки дорогих брендов на каждой его шмотке, даже эти его взъерошенные волосы взъерошены ненатурально. Не оттого, что он теребил их руками, а потому что старательно доводил их до состояния беспорядка при помощи геля.
— Я пришла только потому, что ФСБэшники очень просили. Кровь, говорят, из глаз льётся при чтении того ванильного плагиата, что ты мне шлёшь.
— Хочу тебя вернуть, Слав, — в мудацких глазах сверкает супергеройская решимость. — Землю готов жрать, лишь бы ты меня простила.
Землю жрать — это хорошо. Землю жрать — это по-русски. Вслух же говорю:
— Нет.
— Ну прости ты меня, малыш... ошибся.
— Ошибся? — приподнимаю брови. — Ошибка — это неправильно столбиком в уме сложить. А твои враньё и измены, Серёжа — это рядовое блядство. Я тебя не уважаю, и я в тебе разочарована. Даже если ты свой член будешь в штанах мариновать до уксусной вони, я к тебе не вернусь.
Старательно выбритая небритость напротив багровеет, и я даже жду, когда мудак Серёжа покажет товар лицом. Он не разочаровывает:
– Вот ты вся в этом, Слава. Думаешь легко с тобой, альфа-самка? На твою красивую упаковку сначала все клюют, но с тобой разве долго протянешь? Ты же ёж, колючка. А любой парень рядом с собой ласкового котенка хочет.
– Так чего ты за ежихой бегаешь, котик нежный? – усмехаюсь. – Переживаешь , что дикобраза себе не найду?
– Ты все это от обиды, да, Слав? – пытливо смотрит на меня мудак Серёжа, – Гордость твоя женская задета что ли?
А я молчу. Не потому , что словесные боеприпасы иссякли из-за бредовых предположений идиота-собеседника, а потому что лишилась дара речи. Потому, что в этот момент, небрежно оттолкнув стеклянную дверь, в московский ресторан «Кофемания» входит нью-йоркский парень Гас.
Глава 34
Слава
Дорогой Бог, если сумасшествие — это расплата за то, что в ВК-шной графе «религиозное мировоззрение» я написала «агностик», то ты поистине милостив. А если это галлюцинация, вызванная передозировкой мудацкого бреда, вылившегося мне в уши, то не дай мне так скоро прийти в себя. Хочу насладиться «приходом» подольше.