Сводный гад
Шрифт:
— Добрый день! Могу ли я вам помочь в выборе? Для кого нужен букет? — с доброжелательной улыбкой ко мне подходит девушка.
— Для любимой девушки, — отвечаю ей и внутри разливается тепло от сказанных слов. Да, я люблю мою Недотрогу и сделаю всё, чтобы она поверила в мои чувства.
Глава 49
Алекс
Захожу к Ане в палату, замирая в проёме двери. Моя девочка лежит такая хрупкая, тоненькая на больничной койке, кисть в гипсе, небольшая повязка почти у края роста волос. Моё сердце сжимается до маленького комка,
Кажется, что Аня спит, тихо ступаю и подхожу к кровати и какое-то время стою, не шевелясь, боясь разбудить и боясь, что увидев меня, прогонит.
Аня открывает глаза, и её взгляд падает на меня, какое-то время мы молчим, смотря друг на друга, а я пытаюсь разглядеть хоть что-то в её взгляде.
— Привет. Как ты? — первым нарушаю молчание, ставшее для меня невыносимым. Я должен узнать, что Аня думает по поводу вчерашней ссоры, по поводу сегодняшнего происшествия, иначе сойду с ума от мыслей, что клубятся в моей голове.
— Нормально. Голова болит и рука тоже. Врач сказал, у меня сотрясение и вывих. Хорошо, что не правая рука, если бы я не смогла рисовать… — замолкает и отворачивается, смотря в окно.
Ставлю корзину ромашек на тумбу рядом с кроватью, пакет с вещами на пол и, осторожно присаживаясь на край кровати, накрываю здоровую ладонь Ани своей.
— Ань, прости меня, — она поворачивается и внимательно смотрит в глаза, а мне как будто кислород перекрыли. Никогда раньше ничего подобного не испытывал. И меня это немного пугает. — Прости за вчерашнее, за мои слова, за то что снова поддался своей чёртовой ревности! Я не знаю, что сказать, что сделать, чтобы ты простила меня.
Замолкаю, ожидая от Ани в ответ каких-то слов, но она молчит, также внимательно на меня смотрит, не желая облегчать мне задачу. Сам виноват.
— Я вёл себя как идиот. У меня тогда и мыслей никаких в голове не было, только ваши объятия с Киреевым. Я как вижу его рядом с тобой, начинаю творить какую-то дичь, — опускаю голову и свободной рукой провожу по волосам, собираясь с мыслями. — Не обещаю, что ревновать больше не буду, потому что это не так, но могу обещать держать себя в руках. После всего, что произошло, я многое понял… Ань, скажи хоть что-нибудь!
Поднимаю голову, смотрю на неё и вижу, как вниз, на подушку катится слеза, осторожно стираю её подушечкой большого пальца, и Аня прикрывает глаза. Сердце словно в тиски взяли и сжимают всё сильнее, сейчас она оттолкнет меня и всё. Что я буду делать без неё?
— Я очень испугалась сегодня. Ты не представляешь, насколько. Лежала тут и жалела, что мы не поговорили нормально, что зная о твоей реакции на Арса, просто выгнала, — открывает глаза и замолкает, а я не прерываю молчание, даю ей возможность высказаться. — Поначалу да, я не хотела тебя видеть. Ты сделал мне больно своими словами.
— Ань…
— Нет, пожалуйста, дай мне сказать, — перебивает, и я слушаю дальше, всё также держа её за руку. — Я представила аналогичную ситуацию наоборот — тебя и Вику. Да, скорее всего, я бы ушла, даже не дав тебе возможности что-то сказать. В этом наша с тобой проблема: мы не доверяем друг другу. А при таком раскладе ничем хорошим это не кончится.
— Ань, пожалуйста, не говори, что это всё! Я понимаю, что не имею права просить, что все свои шансы я исчерпал, но дай мне ещё один, — замолкаю, подношу её ладонь к губам и целую. — Пожалуйста, я ведь не смогу без тебя.
У Ани снова слёзы, только теперь они текут без остановки, образуя мокрое пятно на подушке. Наклоняюсь и собираю губами её слёзы. Мне сейчас паршиво, как никогда в жизни, видеть слёзы Ани всё равно, что ножом кромсать сердце.
— Не плачь, прошу. Я сделаю так, как ты захочешь. Прогонишь — я уйду, не захочешь меня видеть — перееду, переведусь в другой вуз, только не плачь, не рви мне сердце, Ань. Всё сделаю, я ведь люблю тебя.
— Какой же ты дурак, Соколовский, — смеётся сквозь слёзы, заставляя меня поднять взгляд. — Если бы я не хотела видеть тебя рядом, поверь, ты бы даже порог этой палаты не переступил, — сердце ухает вниз, и я как идиот улыбаюсь во все тридцать два. — Я тоже люблю тебя, Алекс, и никому не отдам. Только давай договоримся здесь и сейчас — прежде, чем делать выводы, разговаривать. И всегда говорить друг другу правду.
— Я согласен и принимаю твои условия.
Обхватываю её лицо ладонями и нежно целую, а самому хочется кричать — настолько я счастлив. Аня обхватывает мой затылок здоровой рукой, и я углубляю поцелуй, показывая, насколько рад тому, что между нами всё прояснилось. Но через пару минут отрываюсь от Ани, строго смотря ей в глаза говорю:
— Всё, хорошего понемногу, у тебя сотрясение, тебе противопоказаны волнения, — улыбаюсь и вижу ответную улыбку.
Мы ещё долго разговариваем: о Вике, о том, что произошло, о планах на будущее. Но теперь во мне нет страха, во мне только уверенность, что всё у нас теперь будет хорошо.
В одно мгновение царапнула мысль о споре, но я откажусь от него, и Аня никогда ничего не узнает. Не будет спора, не будет повода о нём говорить. И это не будет ложью, так как спор будет в прошлом.
Я навещал Аню каждый день, мы подолгу разговаривали или просто целовались, я приносил ей новости о том, что происходит в университете и дома. Привёз ей принадлежности для рисования, книги и планшет, чтобы было не так скучно. И мы созванивались по скайпу, были на связи круглыми сутками. И всё равно мне её не хватало. Я хотел видеть её двадцать четыре на семь, держать рядом и никуда не отпускать. Она стала моей зависимостью, тем, без чего я больше не представлял себя.
Мне казалось, что ничего уже не сможет нас разлучить. Что всё, что возникнет у нас на пути, мы теперь сможем решить. Вместе. Но я ошибался. Иногда жизнь ставит тебе подножку тогда, когда ты этого не ожидаешь. И падать оказывается нестерпимо больно.
Глава 50
Аня
Несколько недель спустя
С больницы меня выписали на десятый день, но дома я просидела ещё неделю. На счёт занятий я не переживала, всё равно собиралась уйти из университета. А вот на счёт Алекса — очень даже. Мне буквально приходилось выгонять его на занятия и тренировки, потому что Соколовский решил, что без него я ни с чем не справлюсь. И лишь когда я в шутку пригрозила бросить его, потому личное пространство никто не отменял, он, изменившись в лице, согласился.