Сводный враг

Снатёнкова Алёна

Ему и пальцем тыкать не приходится, чтобы показать, о ком он говорит.

Обо мне.

— Но и ее можно подправить.

Мама заносит руку вверх и со звоном бьет Покровского по лицу. Не ожидая такого поворота, мужчина вздрагивает, пошатываясь и прислоняясь к стене.

— Еля, иди в комнату! — приказывает мне она.

— Я тебя с ним не оставлю.

— Милая, пожалуйста. Я очень тебя прошу, сделай так, как я говорю.

— Мам.

— Да, Еля, мама здесь я. И я не хочу, чтобы моя дочь находилась рядом с таким

существом. Иди. — В ее глазах такая уверенность, такая мольба, что мне приходится выполнить ее просьбу.

Я отхожу, но тут же останавливаюсь, когда Покровский начинает говорить:

— Виктория, приди в себя. Не забывай, что у всего есть последствия. Ты уверена, что готова к ним?

Мама засмеялась.

— Знаешь, что тебя ждет, Вова? — услышала я ее спокойный голос. — Одиночество. Ты будешь один. Всегда. До конца своей жизни ты будешь один. А ты этого так боишься. Я-то знаю. Я знаю все твои страхи. Трусливый Покровский, которого пугает сама мысль остаться наедине с самим собой. Еля!

Я захлопнула дверь.

Черт.

Что же делать?

Вдох. Выдох.

Вдох. Выдох.

Я не оставлю ее одну. Разворачиваюсь и открываю дверь, когда вижу маму перед собой.

— Ты же его не убила? — ляпаю первое, что приходит в голову.

— Что? Нет, конечно, — морщится она, проходя в комнату. Садится на кровать и смотрит в пол. — Еля, прости меня. Прости меня, пожалуйста.

На ее глаза наворачиваются слезы.

— Мам, не надо.

— Я так виновата перед тобой. Думала только о себе. Не видела, что происходит вокруг. Не видела, как ты страдаешь. Не хотела этого видеть. Я… Господи, я ведь знала, какое он ничтожество. Он уже показал себя. Тогда еще. Но я, дура, закрыла глаза и опять во что-то поверила. И еще тебя впутала во все это. Еля, доченька, пожалуйста, прости меня. Не послушала тебя. Ты предупреждала. Ты говорила. Ты не хотела.

Мама уже вовсю плакала, когда я, сев рядом, обняла ее за плечи.

— Успокойся. Не плачь. Все прошло. Как ты ему влепила.

Улыбка сама на лице появляется, когда вспоминаю этот шлепок.

— Мало ему. Я бы еще добавила, Демид помешал.

— Демид приехал?

Я стараюсь не обращать внимания на то, как сердце забилось в груди.

— Приехал, — кивает мама. — Затащил своего отца в кабинет. Не поверишь, но Вова испугался его. Глаза забегали. Что-то мямлил, но его уже никто не слушал.

Я вскакиваю на ноги, но мама хватает меня за руку.

— Не надо к ним идти. Пусть парень сам с ним разбирается.

Опускаюсь на кровать, сжимая пальцы. Дрожат. Хуже всего ждать чего-то. Я молюсь, чтобы все поскорее закончилось. Одновременно меня и будущее пугало.

Почувствовала, как мамина рука накрыла мою.

— Кажется, пришла моя очередь тебя успокаивать. Ничего с твоим Демидом не случится.

Я замираю.

— Я…

— Да знаю я все. Трудно было не заметить, как вы изменились. Что ты,

что Демид. А еще… Решила я сегодня утром дочь свою разбудить, открываю дверь…

Вот блин.

— Так сладко спали. Об этом и хотела поговорить.

Ее глаза следили за мной.

— Злишься?

— На что? Что ты не рассказала? Милая, конечно, нет. Это полностью моя вина. Значит, я не стала для тебя тем человеком, с которым ты хочешь поделиться своими секретами. Но я стану. — Она сильнее сжимает мою ладонь. — Клянусь тебе. Я стану такой матерью.

Я закусываю губу и обнимаю ее. Крепко. Она так же обнимает в ответ и всхлипывает.

Но все резко прекращается, когда дверь открывается и на пороге появляется Демид.

— Ты как? — Он будто не замечает маму, подходит ко мне и опускается на колени. — Что он сделал? Что сказал?

— Ничего. Все нормально. Мама ему врезала. — С гордостью смотрю на нее. — Так долбанула, что он чуть не упал.

— Круто! — Демид улыбается.

— Я пойду собирать вещи, — говорит она, поднимаясь. — Еля, ты тоже начинай. Не хочу здесь надолго задерживаться.

— Я отвезу вас к себе. — Демид садится рядом со мной, не стесняясь прижимает меня ближе. — Собирайтесь, и поедем.

Мое сердце пропускает мощный удар.

— Спасибо, Демид. Не надо. Вернемся в свою квартиру. Начнем все с чистого листа. Да, милая?

Киваю.

Мама быстро уходит, закрывая за собой дверь.

— Переезжай ко мне! Давай жить вместе, — тихо шепчет мне на ухо Покровский.

Стоп. Что?

— Ты серьезно? — тихо переспрашиваю, продолжая настраивать себя на то, что мне просто послышалось.

Такого не бывает.

Так быстро — нет. Никогда.

Демид кивает.

— Я же говорил, что хочу просыпаться с тобой каждое утро.

Я вдруг ловлю себя на мысли, что мне страшно. Поэтому я очень сильно стараюсь, чтобы мой голос прозвучал как обычно.

— Наверное, если я сейчас скажу, что не хочу оставлять маму одну, ты мне поверишь, и мы закроем на какое-то время эту тему.

Он еще раз кивает, и я вижу, как напряглась его челюсть. Черт возьми, мне придется сказать то, что ему вряд ли кто-то говорил.

— Но я не хочу обманывать тебя и себя.

Сейчас я саму себя дико раздражала.

— Пока я не готова собирать по квартире твои разбросанные носки.

Демид морщится и затем улыбается. Уже хорошо. Осталось сгладить все неровности.

— Если серьезно: у нас даже свидания не было. Ты еще не провожал меня до подъезда и не ждал, пока я поднимусь в квартиру и махну тебе рукой из окна. А цветы… Конфеты… Ванильные сообщения перед сном. Если ты думаешь, что сможешь избежать этого, то у меня для тебя плохие новости, милый.

— Ты меня убиваешь, Котова.

— Уже передумал? Берешь свои слова назад?

Демид очень внимательно смотрит на меня, словно пытается заглянуть в самую душу.