Свои чужие
Шрифт:
— Правда. Он забрал нас у крыльца и довёз до входа в кафешку. Вообще идеально!
А потом хватал меня за руки и чуть не разорвал на части за то, что посмела предложить ему деньги за услуги.
— Он сложный человек, — качает головой Римма Львовна. — В прошлом военный.
— В прошлом? — удивлённо переспрашиваю я.
— Он ушёл со службы не так давно, — поясняет мама Кирилла. — Она наложила на его характер заметный отпечаток.
К счастью, Римма Львовна не замечает моей заинтересованности. Продолжает говорить и говорить, а у меня мысли тут же кучкуются вокруг этого открытия. Выходит, Кирилл больше не работает в спецслужбах? Удивительно… Он так любил свою работу! Неужели новая должность не пришлась по душе? Устал? Надоело? Что?
Он обо мне всё знает. Как учусь, где работаю и живу. А я о нём ничегошеньки не успела выяснить. Всё боялась, что новая информация мне не понравится. Ведь куда страшнее — узнать, что он счастливо женат и воспитывает ребёнка. Это меня убьёт. Не за горами выписка Риммы Львовны, и есть шанс, что мы с Самсоновым снова потеряемся.
Глава 9
Я выбираю день и отпрашиваюсь с работы, чтобы поехать в отдел опеки и попечительства.
В интернете по-разному пишут, какие документы нужно собрать. Решаю уточнить лично. Оказывается, мне не хватает двух бумажек: характеристики с места работы и справки об отсутствии судимости. Когда слышу о последней, в горле образуется тугой ком, который не сразу получается проглотить. Я сидела в следственном изоляторе. Мне грозило до четырёх лет лишения свободы. К счастью, это тёмное пятно на моей биографии осталось только в памяти. Его оттуда не сотрёшь и не вытравишь.
Приём ведёт молодая ухоженная женщина с длинными волосами, крючковатым носом и слишком ярким для утра макияжем. Кажется, я не нравлюсь ей с первой секунды. Это чувствуется по тому, как она задаёт вопросы и пренебрежительно слушает мои ответы. Создается ощущение, будто они с директором детского дома в сговоре! Во всяком случае, претензии идентичны.
Вечером я только и делала, что читала материалы об опеке над ребёнком. Можно сказать, подкована и о многом знаю. Но как только встречаюсь с пронзительными серыми глазами женщины, сидящей напротив, — тут же обо всём забываю и впервые теряюсь.
Она давит на возраст, материальное положение, скромные жилищные условия и семейный статус. Да, одиночкам не имеют права отказать. Но уверена ли я в том, что потяну? Что не останусь без работы? Где гарантия, что через год-другой не передумаю и Майю назад не верну?
— С подростками трудно, — качает головой женщина. — Требуется приобретать дорогостоящую модную одежду, тратиться на дополнительные занятия. Быть гибким и иметь запас сил и терпения, чтобы активно участвовать в жизни подростка, иначе его жизнь заполнит улица.
— Она моя сестра… — словно заведённая, повторяю я.
— Двоюродная. Я в курсе.
В глазах сотрудницы отдела опеки вспыхивает насмешка. Похоже, она заранее встала на сторону Кузнецовых. Пообещала им девочку!
— В общем, заявление я пока принять не могу, — подытоживает женщина. — До тех пор, пока не принесёте недостающие документы.
Я выхожу на улицу совершенно без сил. Ощущение, будто побывала в логове энергетического вампира! У родственников всегда преимущества? Ага, как бы не так… Не в моём случае!
Опустившись на лавочку, учащённо дышу. Мысли путаются, хочется опустить руки и плыть по течению. Вдруг Серёжа прав и Кузнецовы не такие плохие, как мне кажется?
Тряхнув головой, запрещаю себе думать о подобном. Боже, у них семнадцать детей! Я не спорю, возможно, они не голодают и вполне благополучны, но Майя талантлива! Я запишу её в лучшую художественную школу столицы. Справлюсь. С помощью или без, но обязательно справлюсь.
Достав телефон, вызываю такси. Галина Николаевна только на полдня отпустила. Времени в обрез — через час я должна быть на рабочем месте.
— Вита, срочно в шестую палату, — командным голосом заявляет старшая, едва я появляюсь на пороге отделения. — Назначения у тебя на столе.
Кивнув, приступаю к работе.
Для обеда у меня не остаётся ни одной свободной минутки. К вечеру в животе настойчиво урчит, а голова кружится. С Катей перебрасываюсь лишь парой фраз. Ей интересно, как я съездила в опеку и приняли ли документы. Она сочувственно качает головой и подбадривает, когда понимает, что нет.
— Ты знаешь, что делать, Витулик, — подмигивает Катя. — Не всё потеряно.
— А вдруг Кирилл откажет?
— А вдруг, а если… За спрос не бьют в нос! — отвечает коллега. — Кстати, там Римму Львовну выписывают. Сходи, попрощайся. Она искала тебя.
Я удивлённо моргаю. Надо же! Её должны были выписать не раньше пятницы, а сегодня только среда. Не попрощаться с ней после нашего плотного общения — это просто преступление!
Недавно она поделилась, что всегда мечтала о дочери. Такой же, как я. Римма Львовна снова забеременела, когда сыну исполнилось пять лет. Она представляла, какой родится девочка и на кого будет похожа. Что это не мальчик, знала наверняка, хотя о нормальном УЗИ в те времена никто и не слышал. Но беременность сорвалась на позднем сроке, и забеременеть ещё раз у Риммы Львовны не получилось.
Бросив все дела, быстрым шагом направляюсь в тринадцатую палату. Волнение зашкаливает: я думаю о том, что Римма Львовна вполне могла уехать, не дождавшись меня. Кирилл занятой человек, не станет тратить время попусту.
Толкнув дверь палаты, ощущаю, как подкашиваются ноги, потому что, помимо Риммы Львовны и Кирилла, здесь находятся Стас и Лёля. Целая толпа родственников приехала на выписку!
— З-здравствуйте, — киваю присутствующим и старательно не смотрю в сторону Самсонова.
— Вита! Как же я рада, что ты зашла попрощаться, — произносит Римма Львовна и приближается ко мне.
Она сделала красивую укладку, подкрасила губы и ресницы. Даже не скажешь, что перенесла тяжёлую операцию. Тяжёлую не столько физически, сколько морально. Часто после неё у женщин появляются неуверенность в себе, депрессия и страх. Но нужно продолжать жить и набираться сил. Никакой трагедии в этом нет! Главное — хорошо восстановиться после удаления матки.
— Была рада знакомству с вами, — улыбаюсь в ответ и тут же попадаю в тёплые объятия.
Все смотрят на нас. И Кирилл тоже. Я чувствую это.