Свои продают дороже
Шрифт:
Директор охранного предприятия. В КГБ подполковником был, не ниже! Татьяна плюнула в трубку.
— Ладно, а как у тебя дела с Левашовой? — посерьезнел Шишкин.
— Никак, — пришлось ответить Татьяне.
— Так чем же ты занималась два дня?
Пакетики от презервативов усыпали пол, как фантики в детском театре. Чем-чем… Так ему и скажи.
— Никита Васильич, может у меня быть личная жизнь?
— Да, если будешь так продолжать, у тебя никакой жизни не будет! — взорвался Шишкин. — Книжками она торговала! Сколько выручила, на метро-то
— Вы же не дали мне денег, — вяло возразила Татьяна. Откуда он знает фамилию Витька?
— Зато он дал. Под сто пятьдесят процентов в месяц.
Ее обдало жаром. Подслушивали! Значит, все, что здесь было… Все эти, с лошадиными пузырями, сидели в своем джипе за темными стеклами, потягивали кофеек из термоса, а в наушниках у них… Наверно, ржали, а скорее дремали с постными рожами: не развлекаться пришли — работали…
— Вы!.. Да как вы могли! — накинулась на Шишкина Татьяна.
— А ты что думала?! Ты вообще как себе представляешь охрану? Вроде зонтика? Хочу — возьму с собой, хочу — на вешалке оставлю?.. А если бы Карев стал у тебя отбирать завещание, как грозился? А если он работает на Есаула?
Возможно, Шишкин был прав. Со своей точки зрения. Но Татьяне от этого не стало легче. На глаза навернулись слезы; она вдруг поняла, что чувствовал Сохадзе, когда увидел те фотокарточки. Да, он специально фотографировался, и кто-то нажимал на кнопку. (Змей? Еще одна кисочка?) Похоже, занимались любовью втроем, но это еще не значило, что Сохадзе готов повторить опыт на глазах у четвертого, пятого, десятого. Ему было стыдно, охальнику. (Вот вам и левый тираж в Татьяниной спальне. Отомстил.) А уж как было стыдно Татьяне! Как непоправимо случившееся! Все равно что изнасиловали: вроде ничего нового не узнала и не убыло от тебя, но в душе-то сломалось, и заново уже не построишь!
Наверное, она хлюпнула в трубку, потому что Шишкин вдруг смягчился:
— Ну-ну, прекрати. Не создавай постыдных ситуаций, и не будет стыдно… Тань, я ведь почему на тебя взъелся? Бомба лежит, часики тикают, а ты занимаешься черт-те чем.
— Я деньги доставала, — упрямо буркнула Татьяна.
— Для кого: для себя иди для Есаула?
— Не поняла.
— Допустим, пока ты деньги доставала, то, что мы ищем, ушло куда следует. — Шишкин говорил намеками.
Ясно: прослушки боится. Хотя сам наверняка прослушивает Татьянин телефон… Господи, а есть у нее в доме хоть что-нибудь без «жучка»? Унитаз, например? — Может быть, сейчас люди оттуда уже входят в мой офис. Мне в таком случае надо будет сохранить лицо, сделать вид, что я ни о чем знать не знал. Первым делом придется отозвать твою охрану. Вот я и спрашиваю: кто наследством будет пользоваться — ты или Есаул?!
— Если я ничего не буду делать, только вашу бомбу искать, тогда уж точно не я! — продолжала упрямиться Татьяна.
— Определи приоритеты, кукла! Сначала безопасность, потом комфорт — это любой суслик
Может быть, именно поэтому Татьяна обиделась еще сильнее и швырнула трубку.
Баррикада из пачек с книгами мозолила глаза. Джип за окном — тоже. От книг Татьяна ушла в кабинет, от джипа задернула шторы. Нужно было звонить Вике.
Шишкину легко говорить: мол, разузнай. А как? На какой козе подъехать к этой Вике, если Татьяна еще сама не поняла, кто они друг другу. Соперницы? Уже нет. Подруги? Нетушки. Чужие люди, которых случайно свела судьба? Тоже нет! Знакомые? Но это слишком неопределенно, все равно что сказать «люди». Мало, чтобы подобрать к Вике ключик.
Оставалось бить на жалость. Татьяна автоматически набрала Викин телефон, который уже знала на память, и сама удивилась, когда верная змееученица сняла трубку: понедельник, полдень…
— Вика, ты когда работаешь?
— Сейчас, например, — не удивилась вопросу Вика.
Тань, я читаю лекции в коммерческом университете, пишу статьи для двух газет и журнала и аналитические справки для одной фирмы. Все, кроме лекций, можно делать за домашним компьютером. С точки зрения бабок во дворе, я не работаю.
Разговор начался неудачно.
— Ты когда освободишься? — спросила Татьяна. — Можно, я приеду?
— Приезжай, для тебя я всегда свободна, — с неожиданной теплотой ответила Вика.
Решив, что глупо ехать на автобусе, когда джип охранников все равно поплетется следом, Татьяна вышла во двор и поскреблась к ним в стекло. Под пение моторчика стекло поползло вниз. За рулем сидел Виктор, его напарник дремал на заднем сиденье, лежа с поджатыми ногами.
— Мне надо к Левашовой.
— Садитесь, Татьяна Петровна, — вспыхнул своей журнальной улыбкой Виктор и распахнул для нее заднюю дверцу. — Макс, вставай, объект проспишь.
— Зачем? — удивилась Татьяна. — Пусть бы спал.
— Если есть возможность не садиться рядом с водителем, то никогда и не садитесь, — спросонок отбарабанил Макс.
Подслушивающей аппаратуры в машине на первый взгляд не было — впрочем, Татьяна и не знала, как она выглядит. Была обычная магнитола; как бы давая понять, что никаких секретов тут не содержится, Виктор сразу же поймал «Авторадио». Устраиваясь поудобнее, Татьяна что-то задела ногой, нагнулась — грелка. Макс ее быстренько сцапал и бросил к переднему сиденью, опять на пол. В грелке булькало. «Лошадиный мочевой пузырь».
Вика, растрепанная, в халате на голое тело, открыла ей и сразу же побежала в комнату, бросив через плечо:
— Раздевайся, я сейчас. Боюсь с мысли сбиться.
Было похоже на то, как оторванная от плиты хозяйка стремглав бежит обратно, боясь, что без нее что-нибудь подгорит.
Повесив шубу и разувшись, Татьяна пошла на дробь клавиатуры, доносившуюся из раскрытой двери. Здесь она еще не была. Кабинет, похожий на змейский: такой же старый письменный стол, такие же книжные полки.