Свои продают дороже
Шрифт:
— Он ее терпеть не может, — с удовольствием наворачивая мужнин подарочек, пояснила Вика. Удобная жена:
«У меня на кухне ничего не пропадает» и все такое. Татьяна смотреть на эту кожу не могла без рвотных позывов.
— Итак; — сказал Сергей, покончив с цыпленком, — вы, Таня, хотите… — Он замялся, подбирая слово.
— Я хочу наследство. Не знаю, сколько там на банковских счетах, но точно больше миллиона. Чтобы его получить, нужно тысяч пятьдесят. Знакомые, у кого есть такие деньги, не помогают, а связываться с незнакомыми я боюсь. Если вы можете одолжить у кого-нибудь такую
— Я «чайник» в этих делах, — признался Сергей, избегая слова «шантаж». — И Виктошка «чайник», хотя и консультант по бизнесу. Она знает стратегию, может подсказать, куда вкладывать деньги, а куда не стоит. До сих пор ее прогнозы сбывались, но нам от этого никакого толку. Скажем, она пишет, что цены на бензин поднимутся, а другой автор — что нет; поднимают цены, но это не отражается на Виктошкиных гонорарах. Если бы мы сами знали, где взять пятьдесят тысяч, хотя бы и на полгода…
— Я понимаю ваш интерес, — кивнула Татьяна. — Может, хватит ходить вокруг да около?
— Так я и не хожу. — Толстяк подошел к мойке и ополоснул жирные руки. (Татьяна по-домашнему кормила супругов на кухне.) — Мы обсуждаем конкретные вещи: есть документы, хочется получить под них деньги, но мы не знаем как. По моему журналистскому опыту, те, кто этим занимается, долго не живут. — Он снова ушел от слова «шантаж».
Татьяна вспомнила Шишкина: «Эти компроматы фактически убили Владимира Ивановича», Но жизнь со Змеем уже посадила ее на крючок, и выдернуть его можно было только вместе с внутренностями.
— Змей жил долго и нам завещал, — ответила она. — Пойдемте в кабинет.
Изученная вдоль и поперек папка «Безымянный» лежала на столе под любимой змеелампой сороковых годов: плафон в форме барабана украшали бронзовые медальоны с рассекавшими волны торпедными катерами, знаменами и пушками. Татьяна оценила еще один иезуитский поступок Змея: компроматы он доверил Вике, а «Отход после получения денег» и прочее — фактически инструкцию пользователя — оставил ей. Поодиночке вторая и третья змеежены ничего бы не смогли. Он соединил их из могилы.
Сергей с мужской педантичностью начал со справки об автоматических определителях номеров и антиАОНах.
— Немного устарело. Зачем вообще что-то говорить живым голосом? Посылаю клиенту по электронной почте письмо, а при нем программка. И его же собственный компьютер скажет ему все, что нужно.
— По электронной почте наш компьютер засекут, — возразила Вика.
— Если я предлагаю, значит, обдумал! — повысил голос Сергей.
Это был единственный конфликт за тот вечер, когда проснулся Змей.
Три головы склонились над столом, освещенным старой лампой. Котенок Вовчик, живший в коробке на кухне, прибрел на слабых лапках, растянулся у двери и запищал.
Он проделал первое такое большое путешествие в своей жизни.
Татьяна посадила Вовчика на стол. Пусть видит.
ПОЧТИ КАК РАНЬШЕ
Память — это инструмент, который неустанно обтачивает прошлое, превращая его в удобное и приемлемое для вас повествование.
Сороковины по Змею, как это водится, переходили в дискотеку.
Еще неделю назад к Татьяне приехали родители с намерением остаться в Москве и присматривать за инвалидом Сашкой. Теперь она чувствовала себя гораздо спокойнее. В оружейном шкафу опять поселились ружья: отец уже переоформлял свой украинский охотничий билет.
Сашка взял отпуск и стерег дачу, перетащив туда часть Змеева арсенала. Оставшаяся с детьми в военном городке Галина, конечно, ругалась и подозревала муженька во всех смертных грехах. Она то и дело устраивала налеты на дачу, надеясь застать у Сашки баб, но заставала только сослуживцев — Сашка приглашал их, чтобы не было страшно одному. Но это не могло продолжаться долго.
Вчера Есаул с издевкой напомнил Татьяне, что дачи, случается, горят, а у брата через неделю кончается отпуск.
Ошибся он всего на два дня, а может, и не ошибся, а округлил. Казалось, Есаул знал все, как будто подслушивал Татьянины разговоры… Сашка приводил военного связиста, тот проверил телефоны и компьютеры, но «жучков» не обнаружил…
Татьяна с матерью возились на кухне под строгим взглядом котенка Вовчика, и тут, часа за два до начала поминок, ввалилась уже подвыпившая компания братьев-писателей. Принимать их взялся отец. Чтобы гости не мешали накрывать на стол, он повел их в кабинет, и там установилась подозрительная тишина. Через полчаса отец затянул надтреснутым голосом: «Распрягайте, хлопци, конив», и братья-писатели нестройно подхватили, причем одни толком не знали, «запрягать» ли надо конив или «распрягать», а другие вообще путали этих самых конив со «Взвейтесь, соколы, орлами».
Войдя к ним, Татьяна застала следующую картину: на журнальном столике — четверть абрикосового самогона и трехлитровая банка соленых огурцов из украинских припасов отца. Под столиком початая бутылка двенадцатилетнего виски «Блэк лейбл». Вокруг столика в самых непринужденных позах братья-писатели: кто в кресле, кто на подлокотнике, кто на подоконнике. Все лакают самогон из граненых стаканов и закусывают огурцами с одной вилки, причем у них уже выработался ритуал: сначала капают себе виски, пробуют, заявляют, что дрянь это несусветная, и обращаются к отцу: «Налей-ка, Иваныч, твоего, настоящего!» Сияющий отец хватает двумя руками огромную четверть и наплескивает им по полному стакану.
Татьяна возблагодарила бога, что Вика не пришла пораньше. Верная змееученица уж точно заявила бы, что это недостойная сцена. А братья-писатели были счастливы, что не утеряли связь с народом — простым мужиком Иванычем (заслуженным учителем Украины и шахматистом-перворазрядником, о чем они не знали).
Нагрузившись абрикосовой, братья-писатели начали разбредаться. Татьяна слышала из кухни, как отец, прощаясь, спрашивает критика Лебеду, где можно прочитать его мудрые статьи, а тот гордо отвечает: «Везде!» Лебеду не печатали уже лет десять, как и многих писателей из поколения Змея. Он жил тем, что сдавал квартиру внаем, обитая сам на литфондовской даче.