Своих не сдаю
Шрифт:
— Иса, что ты делаешь? Люди же смотрят… — шепотом уговаривала она чересчур горячего кавалера.
— Пусть смотрят! Путь завидуют! — рычал, не смущаясь, чеченец. — А я тибэ дэнег дам! Правда! Многа дам! Пайдем в падсобку, ну! Пайдем, да!
Стоящий чуть поодаль еще один джигит весело ухмылялся, кося глазами на вторую продавщицу, некрасивую полную брюнетку. Та явно завидуя пользующейся большим успехом подруге, высоко задрав подбородок, глядела на горцев с немым осуждением.
— Эй, мужик, магазын закрыт пока! Видышь мы тут заняты! Пади пагуляй, патом придешь, — развернулся к замершему в дверях Люду скучавший у прилавка чеченец. — Быстрее веди эту свинью в подсобку, Иса! — добавил он по-чеченски, обращаясь к напарнику. —
— Интересно, — чувствуя, как голову начинает охватывать знакомый пульсирующий болью обруч, на чеченском же проговорил Люд. — Как бы вам понравилось, если бы ваших сестер оттрахали русские парни?
Чеченцы, вздрогнув от удивления, уставились на него. Иса даже выпустил от неожиданности свою жертву.
— Откуда ты знаешь наш язык? Ты же не вайнах?
— На войне выучил, — коротко ответил Люд. — Я там, таких как вы в жопу трахал автоматным стволом. Они громко орали, так язык и изучил.
— Что ты сказал? — развернувшись и угрожающе разводя руки в борцовской стойке, пошел на него огромный Иса. — А ну повтори!
— Я сказал, что трахал таких же как вы нохчей, а также их жен, сестер и матерей. Если ты совсем глухой, могу сказать громче, — процедил сквозь зубы Люд, чувствуя, как в голове бешеным ритмом крови начинает колотить дикая яростная музыка, а перед глазами опускается насыщенная бордовым пелена.
Он специально провоцировал сейчас уверенного в своей силе чеченца, прекрасно зная, что даже малейший намек на гомосексуальный контакт является смертельным смываемым лишь кровью обидчика оскорблением для гипертрофированного мужского самолюбия кавказцев.
— Аргх! Я тебя сейчас сам трахну! — взвыл оскорбленный до глубины души наглым русаком чеченец. — Иди сюда!
Он будто скала навис над заметно проигрывающим ему в суровости комплекции Людом, казалось, что волосатый гигант сейчас просто пополам переломит посмевшего ему дерзить недомерка. Испуганно вскрикнула в предвкушении ужасной сцены брюнетка.
— А у меня для тебя сюрприз! — замороженным голосом произнес Люд, одним рывком раздергивая молнию висящей на поясе сумки-кенгуру.
Нереально широкое пистолетное дуло голодным оскалом смерти глянуло в лицо замершего, будто наткнувшись на стену чеченца. Как то сразу по холодно-хищному блеск вороненой стали, по грозным обводам корпуса становилось понятно, что это не безобидный пугач, или газовик, а реальное боевое оружие. А пустые, будто залитые расплавленным оловом глаза, смотрящие на чеченца поверх пистолетного ствола, не оставляли ни малейших сомнений насчет дальнейших намерений его обладателя. Подавившаяся своим картинным вскриком брюнетка, сосредоточенно раз за разом наступала на спрятанную под прилавком тревожную кнопку сигнализации. На пульте дежурного местного ОВД неприятно звякнул сигнал, подтверждая, что это вовсе не случайный сбой запульсировала красным одна из лампочек охранного пульта.
— Брат, мы тебя не трогали, брат… Убери пистолет, договоримся, — придушенно выдохнул разом побелевший, так что щетина на фоне лица смотрелась иссиня-черной, чеченец.
— Ишак, тебе брат, — автоматически ответил Люд, слышавший в этот момент лишь с грохотом рвущиеся в голове болевые импульсы.
В следующую секунду он нажал спуск. Тяжелая пуля так и не сданного, невесть какими правдами и неправдами протащенного с собой из Чечни трофейного кольта, клюнула Ису в лоб и, вырвав солидный кусок черепной кости из затылка, щедрым разноцветным мазком, бросила кашу из крови и мозгов в стеклянную витрину, заляпав высушенного краба и склеенные из ракушек кораблики. Отчаянно вскрикнула, широко распахивая в смертельном ужасе глаза и некрасиво кривя полные губы светловолосая продавщица. Оцепеневшая за прилавком брюнетка раз за разом продолжала давить каблуком на кнопку, сама не сознавая, что она делает.
Товарищ убитого чеченца, как-то отчаянно по лошадиному всхрапнув, метнулся к двери в подсобку, но четко, будто выполняя упражнение на стрельбище, развернувшийся Люд почти в упор выстрелил ему в спину, целя под левую лопатку. Сила полутонного удара пули добавочным ускорением бросила уже мертвого джигита вперед, глухо шмякнула о деревянную дверь подсобки, после чего он медленно сполз на пол, сдирая с двери густым слоем лежащую коричневую краску, вцепившимися в агонии в дерево ногтями. Люд даже не взглянул в его сторону, полностью уверенный, что никакой опасности враг больше не представляет. Если уж совсем честно, даже вдвоем, даже если бы он был безоружен, у чеченцев все равно не было против него ни единого шанса. И убил он их, не защищаясь, а лишь потому, что так захотелось, так требовала глубоко засевшая внутри обида на неправильность всего происходящего. Почему они здесь ведут себя как хозяева? Ведь он, Люд, а вовсе не эти заросшие козоебы победили, ну или почти победили, в войне… Так в чем дело? Что случилось? Почему все неправильно?
— Что же вы так, девчонки? — с болью выдавил он, повернувшись к продавщицам. — Как вы можете с ними так?
Он не мог подобрать слов, не мог ясно выразить свою мысль, мешала запредельная пеной клокочущая в груди обида.
— Почему вы такие! — в отчаянии выкрикнул он, пытаясь заглянуть в затянутые серой пеленой смертельного ужаса лица, достучаться до спрятавшегося за ней разума. — Мы ведь так не победим! Понимаете? Если такое у нас в тылу, мы не победим на войне! Мы…
Слов опять не хватило. Горько, разочарованно махнув рукой, он развернулся к выходу.
— Что здесь такое? — навстречу ему шагнул вошедший в магазин затянутый в легкий серый бронежилет милиционер, за его спиной маячил еще один.
Как видно стражи порядка вовсе не ожидали столкновения с реальной опасностью, потому что тупорылые АКСу у обоих мирно болтались стволами вниз на плечах, а широко раскрывшиеся в удивлении глаза, только начали полниться пониманием. Использовать этот короткий миг растерянности, было единственным шансом уйти, и Люд воспользовался им в полной мере. Жесткий удар ногой в пах, согнул переднего милиционера пополам, а тут же последовавший за ним прямой в голову, бросил его под ноги напарнику. Тот, запнувшись, с грохотом растянулся на полу. Ловко перескочив через эту кучу малу Люд вылетел из ставшего ловушкой магазина. Нос к носу столкнулся на улице с третьим, видимо водителем, не спеша выбиравшимся из припаркованной прямо на тротуаре «канарейки». Мент был безоружен, а значит, не опасен, к тому же трогательно молод и розовощек, с едва пробивающимся над губой светлым пушком. Совсем пацан, похоже… Разведчик коротко ткнул ему в лицо пистолетом.
— Сиди тихо и не шали!
Тот мелко закивал в ответ, испуганно глядя на оружие. Быстро осмотревшись по сторонам, Люд метнулся в узкий переулок. Сейчас все решала скорость. Главное оторваться, затеряться в лабиринте дворов, добраться кружным путем до съемной квартиры и плотно залечь на дно, избавиться от оружия и постараться незаметно слинять из города. А там сам черт ему не брат. В горячке, Люд не заметил, как молоденький румяный милиционер, которого он так неосмотрительно пожалел, потянул с переднего сиденья «канарейки» автомат. Пули ударили его в спину, когда до заветного угла дома, за который нужно было нырнуть, оставалось всего несколько шагов. Нагретый ласковым солнцем асфальт с маху ткнулся в лицо, но боли он уже не чувствовал, одна из пуль задела позвоночник, напрочь парализуя нервные окончания. Дробный топот приближающихся шагов. Жесткая сильная рука рывком перевернула его на спину, в лицо глянули пронзительно серые, отражающие синь яркого тропического неба глаза. «Тот мент, что первым зашел в магазин», — сообразил Люд. А рядом мальчишка… Это ведь он стрелял, больше некому. Совсем молодой парень с девичьим румянцем во всю щеку и с пушистыми ресницами, удивленно моргающих глаз…