Своим – все, чужим – закон. Кому помогает Кремль
Шрифт:
В. Поздняков: Тут мы с вами солидарны. Потому что развитие экономики, развитие государства — это приоритет.
Т. Фельгенгауэр: У меня только один вопрос — на какие деньги развивать?
В. Поздняков: Деньги есть. Сколько в офшорах у них, сколько миллиардов долларов ежегодно из страны уходит.
Т. Фельгенгауэр: Понятно, растрясти олигархов. Алексей, ваш вопрос.
А. Маслов: Вопрос простой — вы упоминали ТОРы, территории опережающего развития, которых в России решили создать довольно много. Как вы оцениваете вообще эффективность деятельности этих ТОРов, потому что, с одной стороны, мы знаем, что и Китай создавал похожие территории,
В. Поздняков: Ну, по ТОРам только что принят закон, он начал развиваться, и мы тоже были немного очарованы этими территориями опережающего развития. А оказывается, «хорошо было на бумаге, но забыли про овраги», и под хорошим, благополучным названием «территории опережающего развития», пошло, ну, не столь позитивное, не столь правильное. Надо здесь посмотреть дальше. Во всяком случае, в нашем Забайкальском крае Краснокаменок — это разработка урановых руд, и этот город тоже моногород, и он тоже начал терпеть бедствие как моногород. И мы его совместными усилиями стараемся перевести из города более низкого уровня на более высокий, для того чтобы можно было создать там именно город со всем своим производством территории.
Потому что иногда территория опережающего развития начинает какой-то молокозавод или хлебокомбинат, а мы хотим именно «территорию». Кстати, ТОРы, когда обсуждался этот вопрос на заседании Думы, всего только взяли районы дальнего Востока — вот это министерство по дальнему Востоку. А три территории, хотя закон один — о развитии дальнего Востока и Байкальского региона — туда входит еще Байкальский регион, Иркутская область, Забайкальский край и Бурятия — они не вошли. Мы боролись за это. Но сейчас думаю, что, может быть, оно и к лучшему — подождем, как будет развиваться, и дальше возьмем все лучшее, чтобы не допускать ошибок.
Т. Фельгенгауэр: И еще по одному вопросу друг другу.
В. Поздняков: Мы сегодня некоторые моменты не договорили, а обозначили. Я в своих записях вижу такое: «интерес Китая к России ничем не отличается от интереса Китая к Африканским или Южноамериканским странам, богатым природными ресурсами». Сейчас в России идет всего 0,7 % зарубежных инвестиций Китая — меньше, чем из ЕС, в 15 раз. Эта доля может несколько измениться, если контрольный пакет акций российских стратегических нефтегазовых месторождений будут проданы китайцам? Как вы к этому относитесь, чтобы продать как можно больше, не самим разрабатывать?
А. Маслов: Во-первых, я знаю, что такие планы, к сожалению, есть — продажа до 40 % пакетов акций российских горнодобывающих и даже нефтяных предприятий. Но, во-первых, интерес Китая здесь понятен. Китай сегодня действительно инвестирует в Африку, Европу больше, чем в Россию. Общий объем китайских инвестиций в Россию сейчас, совокупный, суммарный объем, меньше 5 млрд долларов, чтобы было понятно — в Японию Китай инвестирует ежегодно, не суммарно, 12 млрд долларов. Это Япония, с которой Китай все время воюет, как говорится.
Инвестиции Китая в Африку — 200 млрд долларов. Таким образом, действительно Россия не является приоритетным партнером для Китая, тут надо себе отдавать себе отчет. Потому что Китай действительно ждет самого интересного предложения. Китай заинтересован в России, конечно же, как в поставщике сырья. Но, с другой стороны, а что, Россия что-то другое поставляла в Европу? Собственно говоря, парадигма взаимодействия с Китаем у России точно такая же, как была с Европой, только немножко в других терминах сформулирована.
70 % нашего товарооборота, российского экспорта в Китай, это минеральные удобрения, ресурсы, лес и так далее. Все остальное, доля машинно-технического оборудования, которое мы поставляем в Китай, равняется долей процентов. То есть мы не поставляем готовую продукцию.
И естественно, Китай задает простой вопрос — а что вы можете, мы готовы купить, но скажите, что вы можете произвести? При этом Китай хотел бы не только контролировать, безусловно, добычу, но и поставки. То есть мало добыть нефть, ее еще нужно перевезти. При этом я полагаю, что это будет самое последнее, на что может пойти Россия — продажа наших ресурсных предприятий. Главное сейчас — переводить наше взаимодействие с Китаем в область высокотехнологичного сотрудничества, чтобы готовить российских специалистов по высоким технологиям и в известной степени составлять конкуренцию Китаю.
Т. Фельгенгауэр: И ваш вопрос?
А. Маслов: Я задам региональный вопрос, поскольку вы наверняка больше знаете, что творится в регионе, чем я. Как, по-вашему, насколько население забайкальского края, Амурской области — насколько оно привязано экономически к Китаю? Потому что по многим расчетам сейчас формируется поколение людей, которые экономически зависят от Китая — торгуют с ним, вовлечены в экономические отношения. Оно может и опасаться Китая, его не любить, но формально главное экономическое благосостояние этого населения зависит от Китая. Что это за поколение, есть ли оно, как оно формируется?
В. Поздняков: Знаете, скажу вам такое, эмоциональное. Когда я 20–30 лет тому назад оказался в Благовещенске, это был красивый, главный город Благовещенск, а на той стороне Хейхе — мазанки. А потом, когда приехал, увидел колесо обозрения, телевизионная вышка, дома, а Благовещенск посерел и стал маленьким городом. Как доминанта у них гостиница «Азия». Я там разместился и был один из вечеров, на второй или третий день приезда, там была свадьба. И я увидел, как танцуют наши молодые. Знаете, у них было такое: «мы русские, мы граждане великой России». А находились они в частной собственности Китая. То есть такое ощущение противодействия, противоборства существует.
И когда пошел разговор по поводу сдачи в аренду земли очень больших размеров, объемов, то осуждение и неприятие этого. Допустим, «Овощевод», черниговское предприятие в Чите, оно прекрасно, у него там зелень, овощи, помидоры, огурцы — туда не вкладывается, хотя 100 % собственности администрации края. А надежда на китайские, хотят самостоятельно, не хотят китайской экспансии. Вот такое ощущение.
Т. Фельгенгауэр: Спасибо вам большое. Заведем финальное голосование, узнаем, поменялось ли настроение слушателей. Напомню вопрос: как вы считаете, угрожает ли России возможная аренда Китаем части земель Забайкалья? Если «угрожает» — 660-06-64, если такой угрозы нет — 660-06-65. А по поводу того, как живут в регионе, мы с моим коллегой, Сашей Плющевым, обсуждали две недели назад историю того, как в «российской газете», региональной, размещена такая реклама: как здорово выйти замуж за китайца, и там пять причин, почему китайский муж — это замечательно.