Своими глазами
Шрифт:
В орнаментах, которые украшают бирманские культовые сооружения, обычно присутствуют птицы и цветы. Орнаменты с изображением птиц используются для украшения храмов, орнаменты с изображением цветов — для украшения монастырей. В бирманских орнаментах часто присутствует изображение семи зверей, каждый из которых символизирует один из дней недели. Воскресенье — это мифическая птица Гаруда, понедельник — тигр, вторник — лев, среда — слон, четверг — мышь, пятница — морская свинка, суббота — дракон. Названия этих семи животных начинаются по-бирмански с разных букв. Причем именно с этих же букв должны начинаться имена бирманских детей, в зависимости от дня недели, в который они родились.
Мы поднялись на вершину Мандалайского холма в предвечерний час. На закате особенности древней бирманской столицы рельефно предстали перед глазами. На зеленом фоне резко выделялся квадрат Царского града. Подобно городам Сиань и Лоян в Китае или Киото и Нара в Японии, древняя столица Бирмы была распланирована строго по странам света и обнесена геометрически правильным квадратом городской стены. Вдоль нее тянулся ров, золотившийся в лучах заходящего солнца. На этом фоне черными силуэтами проступали остатки ворот и мостов, ажурные семиярусные башенки, похожие на теремцы, которые бирманские цари когда-то прилаживали на спины боевых слонов.
К сожалению, древняя столица Бирмы почти не сохранилась. После того как англичане пленили здесь последнего бирманского царя и страна стала английской колонией, началось разграбление Мандалая. К 1890 году от него не осталось почти ничего. Какой-то английский археолог с трудом уговорил колониальные власти прекратить вандализм. Однако случилось так, что англичане вновь, на этот раз почти дотла, разрушили остатки Царского града. Это произошло в 1945 году, когда он стал последним оплотом японских оккупантов.
Мандалайский холм привлекает паломников со всех концов страны. Есть поверье, что человек, отдохнувший в его тени, будет жить долго. Сейчас, когда солнце только что село, плодородная равнина вплоть до блестящей вдали ленты реки Иравади погружается в волны вечернего тумана. Среди рисовых полей тут и там темнеют рощи кокосовых пальм. Мандалайский холм возвышается как раз напротив угла Царского града — там, где ров изгибается под прямым углом.
Бродя вечером по темным и почти безлюдным улицам Мандалая, мы вдруг увидели за поворотом яркий свет и празднично одетую толпу. Часть крытого рынка была превращена в сказочный дворец, украшенный гирляндами из золотой и серебряной бумаги. Оказалось, что группа здешних торговцев устроила этот праздник по случаю проводов своих сыновей в монастырь.
Посвящение мальчика в монашеский сан — важное событие в его жизни. До недавних пор большинство бирманцев учились грамоте в храме. Каждый мальчик, достигший шестилетнего возраста, по традиции, уходил в монастырь. В Бирме не считалось необходимым, как в Тибете, жертвовать старшим сыном, навсегда связывая его судьбу с религией. Проведя в храме несколько лет, бирманец возвращался к мирской жизни. Что же касается девочек, то им приходилось оставаться неграмотными или ограничиваться домашними уроками.
При посвящении в монахи мальчика наряжают в расшитый шелком и бисером наряд и надевают ему на голову нечто похожее на корону. Контраст между этой пышностью одежды и скромностью монашеского одеяния подчеркивает, что в храме главным становится совершенствование духа. На церемонии проводов мальчикам вручали подарки: набор всего необходимого для того, чтобы провести в храме первый месяц. Для каждого из них предназначался мешок риса, жестяная банка с растительным маслом, картонная коробка с сандалиями, зонтик и кусок оранжевой ткани, которую надевают монахи. Над всеми этими предметами возвышался бумажный павлин, хвост которого был сделан из денежных купюр. Это были наличные деньги, которые новичку полагается сдать в монастырь.
Мертвый город на Иравади
Дорогу в Паган я буду помнить так же долго, как и сам этот мертвый город в излучине Иравади, неизвестно почему оставленный людьми. Более двенадцати часов добирались мы от Мандалая до Пагана по ухабистым дорогам. Наш пожилой «мерседес» — вполне представительный по внешнему виду — то и дело пасовал перед сложностью пути. Дорогу пересекали высохшие русла рек с коварными выбоинами, скрытыми подслоем пыли. Не раз у нас глох мотор, когда мы пытались с ходу форсировать ручьи. Как-то на дорогу выскочил молодой бычок. Хотя шофер затормозил, столкновение все же произошло. Бычок тут же вскочил на ноги и заковылял прочь. Что же касается нашего «мерседеса», то у него был поврежден многократно латанный радиатор.
Бирманские хозяева всячески отговаривали нас от поездки в Паган. Место это и впрямь труднодоступное. Не будут же летать в мертвый город пассажирские самолеты! Да и проселочные дороги оказались хуже, чем мы ожидали. Так что ни к середине дня, ни к вечеру в Паган мы не попали. Добрались туда уже далеко за полночь. И оставалось утешать себя тем, что загадочным городом в излучине Иравади лучше всего любоваться на восходе солнца.
Четверть тысячелетия — с 1044 по 1287 год — этот город был столицей Паганского царства. Захватив здешний престол, бирманский князь Анарата собрал лучших зодчих. В XI–XIII столетиях Паган превратился в один из крупнейших городов средневековья. На площади 50 квадратных километров было возведено около пяти тысяч каменных строений. До наших дней сохранились две с лишним тысячи. Но это отнюдь не ветхие руины. Многие из них стоят в своем первоначальном виде, удивляя своей долговечностью. Итак, Паган — это 2100 старинных построек, тянущихся на 20 километров вдоль Иравади. Когда встречаешь восход солнца над великой бирманской рекой, силуэты бесчисленных пагод прорисовываются сквозь дымку утреннего тумана. Они напоминают древнюю рать воинов в островерхих шлемах, столпившихся на берегу.
Становится все светлее. На Иравади обозначились широкие серые отмели. Видна чахлая растительность, покрывающая горы на противоположном берегу. В отличие от Ангкора в Кампучии, который был поглощен джунглями, как только из него ушли люди, постройкам Пагана такая опасность не грозила. В здешнем сухом климате растительность не столь агрессивна. Кирпичная кладка лишь местами кучерявится мхом или травой. Иравади сравнялась по своей голубизне с небом. Туман постепенно рассеивается. Видно, что старинные пагоды стоят весьма далеко друг от друга. Ведь они лишь как бы остов мертвого города. Сохранились только каменные постройки, только то, что когда-то было сложено из камня. А жилища людей, торговые ряды — все это давным-давно превратилось в прах.
Я встречаю рассвет над Паганом с верхней террасы храма Ананда. На востоке, где разгорается заря, темнеет горная цепь. Среди ее зубцов выделяется священная гора Полпа. Небо еще больше светлеет, а алые краски зари постепенно перемещаются на поверхность Иравади. Сейчас она багряно-розовая. Хожу по террасе и поражаюсь размерам мертвого города. Когда смотришь на восток, вплоть до горизонта видны силуэты пагод. Почему же все-таки обезлюдел Паган? Эта тайна еще не разгадана историками. Одни считают причиной нашествие полчищ монгольского хана Хубилая. По мнению других, Паган погиб потому, что люди вырубили окрестные леса. Климат из-за этого изменился, и пустыня подступила вплотную к стенам столицы. По соседней стене бегают ящерицы. А вот и змея выползла погреться на солнышке.