Свора Герострата
Шрифт:
— Все мы завтра ответим, — буркнул Мартынов, но запал его уже прошел.
— Ставка в игре высока, — продолжал Игорь Павлович. — А вот ты, извини меня, вместо спокойной разумной оценки возможной реакции Орлова на непредсказуемое обострение ситуации подсовываешь мне байку о… ну вот хотя бы такая аналогия… об Остапе Бендере, который второй раз в жизни усевшись за шахматную доску, возьмет и обыграет всех своих противников, да так, что и не придется ладью с доски воровать. «Смелый, но не безрассудный; импульсивный, но не очень; если припереть его к стенке, то тут
— Вы совершенно зря упрекаете Михаила Михайловича, — вмешался наконец в спор Леонид Васильевич. — Он, конечно, не профессиональный психиатр, — внештатный консультант снова рассмеялся, — но тем не менее психологический портрет Орлова нарисовал очень точно. Такие, как Орлов, редки. Это действительно талант — интуитивно, чисто на импульсе находить верное решение сложной задачи, проблемы, если угодно. Существует такое понятие: принцип дилетанта. Так вот, Орлов — это дилетант, но дилетант такого психологического склада, что он даст сто очков вперед любому профессионалу. Именно благодаря своей способности непредвзято смотреть на вещи и интуитивно находить единственно правильный путь к решению. Он именно такой Остап Бендер, который второй раз в жизни усевшись за шахматную доску, способен не только довести партию до конца, но и выиграть. Как сказали бы мы, психиатры, — новый смешок, — он гений афферентного синтеза. Кстати, в этом качестве Лаговский из той же породы.
— Ладно, — махнул рукой Игорь Павлович, — сегодня вы двое меня убедили. Будем полагать, мы нашли Герострату достойного противника, — он помолчал. — Но все-таки надеюсь, что ситуация не выйдет из-под контроля, и нам не придется в срочном порядке вспоминать, где и какую мы снова допустили ошибку…
Глава восьмая
Я помню это так.
Собралось, не считая меня, пятеро.
Свора, как рассказывал мне Мишка, объединяла около сотни «обиженных», но Герострат разбил все сообщество на классические «пятерки», то ли из соображений конспирации, то ли так ему удобнее было со своей паствой работать.
В общем, собирались они обычно по пять человек в предварительно назначенный час у кого-нибудь из активистов Своры на квартире.
— Проходи, знакомься, — сказал мне Венька.
Я скользнул небрежным взглядом по компании. Трое парней, одна девушка — в стороне от этих троих.
Познакомились.
Двое парней оказались студентами Технологического. Первый, Юра, представлял из себя классический образчик флегматика: вяло со мной поздоровался, через усилие произнес свое имя, тут же отвел взгляд. Второй, Андрей, в противоположность ему был возбужден, долго и энергично тряс мне руку, без причины похохатывая.
Третий парень, Семен, тоже был более разговорчив, но казался чем-то озабоченным. Я узнал, что он-то и есть настоящий хозяин этой квартиры.
Когда-то Семен служил в Афганистане; в наследство ему достался уродующий лицо шрам. Квартиру он купил недавно на заработанные в коммерческих структурах деньги. Не знаю уж, кем он там работал. По
Девушка представиться мне отказалась.
— Это Люда, — сказал за нее Скоблин. — Не обращай внимания. Она сегодня не в настроении…
Все гости расселись и, поглядывая на часы, стали ждать. Одному Семену скучать было некогда. Он вставил в видеомагнитофон кассету с фильмом о восточных единоборствах, чтобы как-нибудь нас занять, а сам принялся накрывать на стол. Очень быстро на столе появились бутылки шампанского, ликеры, икра, красная рыба, аккуратно порезанный и разложенный на тарелочке сервелат, ветчина и какие-то другие совершенно мне незнакомые закуски.
Я вызвался помочь, но Семен замахал на меня рукой.
— У нас это не принято, — пояснил он.
Наконец — звонок в дверь.
Семен побежал открывать. Все замерли, обратив взгляды в сторону прихожей.
Он ворвался, как вихрь.
Он двигался настолько быстро, что за ним трудно было уследить. Если не стараться, то могло возникнуть впечатление, что он не ходит, а перемещается моментальными скачками из одного пространственного положения в другое, такого темпа он придерживался.
— Ага! — закричал он с порога. — А у нас-то, ребята, сегодня шестой лишний!
Я не успел глазом моргнуть, а он уже был в комнате и, ухватив Веньку Скоблина пятерней за волосы на макушке, притянул к себе:
— Ты новичка привел? Молодец! Ты всегда хороших ребят приводишь. Хвалю-хвалю…
Он отпустил Веньку и тут же очутился рядом со мной, протягивая руку, которую я не без опаски пожал. Ладонь его была сухой и горячей.
— Здравствуй, здравствуй, сынок. Рад тебя видеть в нашей веселой компании, рад. Меня зовут Герострат, а тебя?
Он выпалил это настолько быстрой скороговоркой, что я смешался и долго не мог сообразить, что от меня требуется. Наконец спохватился:
— Борис.
— Очень хорошо.
Он отскочил от меня, как волейбольный мячик от стенки, и занялся остальными.
Похлопал чисто гитлеровским жестом Юру по щеке: «О чем задумался, моя радость?»; Обнял смущенно улыбающегося Андрея: «Ух ты какой у меня широкий!». Я же получил возможность рассмотреть его со стороны.
На мой взгляд, лет Герострату было около сорока. Тот возраст, когда признаки наступающей старости дают о себе знать лишь характерными складками вокруг рта, а признаки зрелости уже все налицо. Или на лице?
В общем, я решил, что где-то в этом году он перевалил за четвертый десяток, хотя и умудрился при этом сохранить себя в сравнительно хорошей форме: не обзавелся ни брюшком, ни отвислым задом — крепко сбитый, сильный, судя по всему, мужик.
Но другое привлекало внимание в облике Герострата. Он был лыс, как колено. Не подстрижен наголо, а именно лыс и, видно, какой-либо новой поросли на своей голове давно забыл и ждать. На голом его, продолговатом черепе хорошо были различимы округлой формы пятна более темные, чем естественный цвет кожи. Располагались они беспорядочно, и о их происхождении можно было только догадываться.