Свой кусочек счастья
Шрифт:
— Ты сам туда полетел, за приключениями? — я не очень понимаю, как нормальный человек мог решиться на такое. Точнее, нормальный мужчина — это же страшная для них матриархальная планета. Илья, похоже, экстремал.
— Не сам улетел. Но сам виноват — попался в старую, как мир, ловушку — напился в баре и подсел к девушкам. Очнулся уже в полете, а потом… если ты читала, как к инопланетникам относятся на этой планете — так вот, это все правда. Ничего хорошего.
— Это ты напился? — я цепляюсь хоть за что-то понятное в его рассказе, за то, что меня безмерно удивило.
— Ты не
Илья явно рассказал больше, чем собирался. Увлекся.
Я обнаружила, что стою в кольце его рук под этим самым деревом, и он всматривается в мое лицо. Что там ищет? Жалость, отвращение? А до меня сейчас доходит, о чем он говорил — он мог оттуда не вернуться.
— Эй, этого не надо, — Илья осторожно дотрагивается до моей щеки, и я понимаю, что лицо у меня мокрое. Когда успела? — Зря я тебе рассказал. Это ведь было сто лет назад, уже не о чем переживать. Я подумал, что тебе могло быть неприятно узнать об этом, и подумал, каково будет мне ждать каждую минуту, каждый день, как ты отреагируешь, если вдруг узнаешь… Я подумал о себе, не о тебе. И не думал, что ты так расстроишься.
— Да нет, что такого страшного? — стараюсь съязвить я. — Подумаешь, мог не вернуться, подумаешь, еле в живых остался… И — что, я должна беспокоиться, нет ли у меня соперника?
Да, я кое-что вспомнила про эту планету и их гаремы, там все может быть. А расстегнутая куртка очень удобна для того, чтобы притянуть к себе за отвороты и заставить наклониться ближе. Он смотрит мне в глаза, и я уже без всякого стеснения висну на шее и глажу его по плечам.
— Соперник? — приходит в себя Илья и вспоминает мой вопрос. — Это вряд ли. А ты единственная, кому я все рассказал. Никто не знает, кроме Аниты и ее мужей, — он умудряется улыбнуться, произнося это непривычное словосочетание, — а они живут там, на Венге. Если ты не против, я тебя с ней познакомлю.
Я машинально киваю.
Мы возвращаемся к машине; водитель терпеливо ждет.
— Вначале отвезем тебя домой, а потом — меня, — говорит Илья.
Мы сидим рядом на заднем сиденье и молчим. Илья держит мою ладонь в своих и чуть поглаживает ее, не отпускает.
Когда подъезжаем к моему дому, я решаюсь:
— Никуда я тебя не отпущу. Пойдем со мной!
Он то ли не хочет ничего говорить при постороннем человеке, то ли ждал этого приглашения; но не спорит и только говорит водителю:
— Спасибо, вы нам больше не понадобитесь.
Поднимаемся в квартиру, и, только войдя, еще в прихожей, я обнимаю его и буквально прижимаю к стене.
— Давно мечтала так сделать, — объясняю я.
— Решительная девушка, — смеется Илья, уже снова обретая способность к светским разговорам.
— Да, это так. — И мне кажется, что, как мне безумно приятно обнимать его, забираясь руками под куртку, и провокационно покрывать лицо легкими поцелуями, так и он с готовностью подставляется под ласку,
Глава 14
Хорошо, что в баре Марина не отказывалась от коктейлей, потому что смелость оказалась не лишней.
Прижатый, в буквальном смысле, к стенке, Илья героически пытался сохранить серьезный вид, но это ему плохо удавалось, на что она незамедлительно отреагировала:
— Ну, и что смешного? Девушка не может первой к парню пристать? Дразнился, дразнился…
Илья осторожно взглянул на нее — шутит? В последнее время он не очень надеялся на идеальное понимание: вдруг сделал что-то неправильно, и, в итоге, девушка уже обиделась и говорит на полном серьезе. А если вспомнить последнюю обидевшуюся на него девушку, то все это может очень плохо закончиться.
Он уточнил на всякий случай:
— Шутишь?
— А что мне еще остается? — шепнула она ему в ухо. — Но ты, действительно, хочешь?
— Не сомневайся, — выдохнул Илья.
— А не боишься, что я тебя здесь наручниками какими-нибудь прикую, чтобы никуда не делся?
Только потом Марина поняла, что у Ильи с наручниками и прочими игрушками могут быть связаны совсем не игрушечные воспоминания.
— Не стоило об этом говорить? Ты напоминай мне, если что…
— Девочка, что же ты из меня какую-то принцессу нервную делаешь… Главное — с кем, а там я готов рассмотреть любые предложения. Но если у тебя такие экзотические интересы — тогда я попал, — он не выдержал и рассмеялся.
— Ты не обиделась? Я сейчас нервничаю и могу говорить странные вещи, — на всякий случай добавил он.
— Да ничего, говори, говори… — Марина тем временем избавила его от куртки и расстегнула рубашку.
— Пойдем в спальню? — Илья подхватил ее на руки; Марина с удовольствием обняла его за шею. — Не передумала еще?
— Не дождешься, — шепнула она.
Илья принес ее в спальню, выбрав главную, не гостевую; осторожно поставил на пол. Сто лет он уже не вел себя как влюбленный юноша, не сомневающийся в своих поступках, не боящийся, что ему откажут или высмеют, что у самого ничего может не получиться. «Если сейчас будет все плохо — смирись с тем, что больше у тебя не будет никаких отношений, потому что за столько лет эта любовь — первая, и, видимо, единственная.»
— Платье поможешь снять? — провокационно посмотрела на него Марина.
— Да, — красноречие ему отказало. Он медленно расстегивал молнию на спине, попутно изучая и наслаждаясь изгибами красивого и желанного тела. Никакой нет у него боязни прикосновений, есть только дикий страх, что все сорвется, она передумает, он сам сделает что-то не так.
Освободившись от платья, Марина осталась в кружевном белье винного цвета, подчеркивающем красоту ее смугловатой кожи. Пока Илья любовался открывшейся ему картиной, она, хитро улыбнувшись, мягко направила его к кровати. И не подумавший сопротивляться мужчина оказался лежащим на спине, а Марина оценивающе разглядывала его, словно решая, с чего начать.