Своя ноша
Шрифт:
Когда они снова увидятся, Джоан уже будет в состоянии сообщить ему о своем решении спокойно и с достоинством. Она хорошо понимала, что любые проявления гнева ничего не изменят. Сейчас Эрвин испытывает к ней лишь презрение. Вся его любовь ушла, и, что бы она ни сказала, что бы ни сделала, ничего уже не изменить. Такова реальность. Смириться с этим тяжело, но все же возможно.
Она справится с болью, как справлялась и раньше. Хотя, по сравнению с тем, что она испытывала сейчас, боль, причиненная ей Барни, казалась не серьезнее булавочного укола. Но в то время у нее ничего не было и ее мать, сжимая ей
Однако даже тогда, на пустом месте, она смогла построить новую жизнь. А сейчас у нее есть работа, приносящая доход, и она носит ребенка, которого так хотела иметь.
Итак, в целом, решила Джоан, гадая, сможет ли теперь съесть хотя бы ломтик тоста и выпить стакан воды без того, чтобы это не вызвало очередной бурной реакции у ее еще не рожденного ребенка, дела обстоят не так уж плохо, и постепенно все образуется.
Но она поняла, что ошибалась, когда неделей позже Эрвин приехал к ней со своей матерью.
Джоан пока не думала о том, чтобы начать новую книгу, и поэтому не отвечала на телеграммы, которые почти непрерывно приходи ли от ее агента в последние два дня. Принося извинения за то, что беспокоит ее во время медового месяца, тот напоминал ей о церемонии вручения литературных премий, которая должна была скоро состояться в Эдинбурге. Видно было, что он крайне взволнован предстоящим событием, но Джоан оно оставило равнодушной, поэтому она со дня на день откладывала ответ.
Она съездила в деревню и сказала Кармен, что та может взять еще две недели отпуска. По том вернулась к себе, чтобы на клочке горячей алгарвийской земли, ставшей ее домом, в одиночестве обрести покой, которого ей так недоставало.
Джоан пропалывала сорняки в зарослях благо ухающей красной гвоздики, протянувшихся вдоль дорожки из каменных плит, когда услышала шум автомобиля. Она выпрямилась, отряхнула руки от земли и пошла к дому, раздосадованная этим нежданным вторжением. Джоан испытала еще боль шее огорчение, когда увидела, как Эрвин помогает матери выйти из машины.
Она совершенно не представляла, зачем они сюда приехали и о чем с ними разговаривать. Особенно с Самантой Кросс, даже если учесть.
что та была одна из самых милых женщин, которых Джоан когда-либо встречала.
Одетая в светло-голубой летний костюм, Саманта сейчас выглядела намного лучше, чем та убитая горем мать, с которой Джоан виделась на протяжении двух недель, проведенных ею в Каслстоуве, поместье Кроссов под Эдинбургом. Впрочем, Саманта невероятно обрадовалась их предстоящей свадьбе и деятельно взялась за подготовку к ней. В результате небольшой прием, устроенный в честь бракосочетания, на редкость удался.
— Джоан! — радостно воскликнула Саманта, едва увидев невестку. — Как мило с твоей стороны пригласить меня сюда! Но я не стану слишком надоедать вам, обещаю. Я пробуду здесь всего пару дней.
Значит, Эрвин не рассказал матери ничего о том, что произошло между ними и сделало их брак пустой формальностью. Иначе Саманта не выглядела бы такой оживленной и жизнерадостной. Но он ведь и не собирался этого делать, напомнила себе Джоан, стараясь изобразить на лице хоть какое-то подобие улыбки. Разве он не заботился превыше всего о том, чтобы оградить мать от новых ударов судьбы?
— Я так рада вас видеть! — Джоан наклонилась к Саманте, и та поцеловала ее. На Эрвина Джоан старалась не смотреть, тем более что он в этот момент доставал из багажника чемоданы. Она видела только его тень и с радостью согласилась бы, чтобы он так и остался тенью. Тогда ей удалось бы сохранить душевный покой и не пришлось бы снова испытывать боль и гнев, с которыми она уже почти справилась. — Думаю, вы не откажетесь выпить чего-нибудь.
— О, с удовольствием! Мы приехали прямо из аэропорта. Ах, как мило у тебя здесь. Такой чудесный дворик и все эти цветы! Лилии про сто чудо. А какая роскошная герань!
Почти не слыша похвал, которые гостья щедро расточала дому и саду, Джоан провела ее в прохладную, затемненную гостиную и усадила в глубокое уютное кресло.
— Слава Богу! Наконец-то я смогу разуться, — со вздохом облегчения произнесла Саманта.
Джоан тем временем отправилась в кухню. Выйдя из гостиной, она увидела Эрвина, который нес чемоданы наверх. Джоан сжала губы и сделала вид, что не замечает его. В кухне она плотно закрыла за собой дверь. Она могла бы догнать его и спросить, что все это значит. За чем ему понадобилось привозить сюда свою мать, когда их брак, заключенный столь недавно, уже потерпел полное и окончательное крушение? Да еще и убеждать ничего не подозревающую женщину в том, что невестка сама пригласила ее в гости?
Однако Джоан решила не расспрашивать его ни о чем. Ей хотелось поскорее скрыться от него. Всю последнюю неделю она говорила себе, что сможет выдержать этот внезапно обрушившийся на нее удар и что, когда она снова встретится с Эрвином, то останется равнодушной. Во-первых, она разумная взрослая женщина, а не глупая девчонка. А во-вторых, ей уже пришлось однажды пережить нечто подобное. Так что теперь она сможет разорвать все связи с прошлым и начать новую жизнь.
Но она опять ошибалась. Она вовсе не была равнодушной. Прежняя боль нахлынула на нее с новой силой.
Джоан достала из буфета два бокала, а из холодильника — бутылку белого вина. Ей необходимо было прийти в себя. Она собиралась вы пить немного вина, даже если Саманта и не составит ей компанию.
Но Саманта охотно к ней присоединилась.
— Чудесное вино и такое холодное! Сейчас это очень кстати. А где же Эрвин?
— Он понес ваши вещи наверх. — «И это по чему-то заняло у него невероятно много времени», — хотелось добавить ей. Джоан прилагала все усилия, чтобы хоть немного расслабиться. Хотя к чему эти старания? Все равно рано или поздно Саманта узнает, что ее невестка вскоре перестанет считаться таковой.
Пока гостья рассказывала о перелете, Джо ан, держа в руке бокал, сидела в кресле и раздумывала, не лучше ли сообщить все новости прямо сейчас. Она уже прикидывала, в какую форму облечь свое сообщение и как лучше к нему приступить, но тут Саманта заживо похоронила эту идею.
— Джоан, я должна сказать тебе: ваш брак с Эрвином стал одним из самых счастливых событий в моей жизни. Конечно, оно не смягчило потерю Тома, но очень помогло справиться с горем и дало силы жить дальше. С тех пор как умер мой муж, главным для меня было видеть моих мальчиков счастливыми.