Священная книга оборотня
Шрифт:
– Сказала же, уйди, сволочь.
Я опять залилась слезами. Через минуту или две он снова попытался коснуться моего плеча.
– Я же тебя три раза спросил, – сказал он.
– Издеваешься?
– Почему издеваюсь. Я ведь тебе говорил. Про звериное тело, про физическую близость. Разве нет?
– А как я могла догадаться?
Он пожал плечами.
– Ну, например, по запаху.
– Лисы запахов не чувствуют.
– А я про тебя сразу все понял, – сказал он и неловко погладил меня по руке. – Во-первых, люди так не пахнут. А во-вторых, Михалыч все уши прожужжал. «Товарищ генерал-лейтенант, я тут смотрел запись – реально вопрос надо решать с
– Какую еще запись?
– Твой клиент, которого ты до крови отхлестала, домашнее порно снимал. Скрытой камерой.
– Что? Когда я в долг работала?
– Ну это я не знаю, ваши дела. Он, как в себя пришел, сразу пленку нам принес.
– Интеллигент, твою мать, – не сдержалась я.
– Да, – согласился он, – не очень красиво. Но такие люди. А что, Михалыч тебе фоток не показывал? У него же целая папка была, специально распечатали для разговора.
– Не успел… Значит, всю эту мерзость, которую ты сейчас со мной проделывал, потом Михалыч будет смотреть?
– У меня здесь ни одной камеры нет, успокойся, милая.
– Не называй меня милой, волчара, – всхлипнула я. – Грязный развратный самец. Со мной такого за последние… – я вдруг почему-то решила не упоминать никаких дат, – со мной такого отродясь никто не делал. Какая гадость!
Он втянул голову в плечи, словно его отстегали мокрой тряпкой. Это было любопытно – хоть на него совсем не действовал мой хвост, зато, похоже, сильно действовали мои слова. Я решила проверить свое наблюдение.
– У меня там все такое нежное, хрупкое, – сказала я жалобно. – А ты мне все разорвал своим огромным членом. Теперь я, наверно, умру…
Он побледнел, расстегнул китель и вынул из кобуры здоровенный никелированный пистолет. Я испугалась, что он сейчас пальнет в меня, как Роберт де Ниро в занудливую собеседницу у Тарантино, – но, к счастью, ошиблась.
– Если с тобой что-нибудь случится, – сказал он серьезно, – я пущу пулю себе в лоб.
– Убери. Я сказала, убери подальше… Ну пустишь ты себе пулю в свою дурную голову. А мне что, легче будет? Я же тебя просила – не надо!
– Я думал, – сказал он тихо, – ты кокетничаешь.
– Кокетничаю? Да у тебя елдак в три раза больше, чем этот пистолет, волчина! Какое кокетство, тут бы живой остаться! Сейчас ведь детей на уроках учат – если девушка говорит «нет», это значит именно «нет», а не «да» или «ах я не знаю». Вокруг этого на Западе все дела об изнасиловании крутятся. Вам в Академии ФСБ не объясняли?
Он понуро покачал головой из стороны в сторону. На него было жалко смотреть. Я почувствовала, что пора остановиться. Палку можно было перегнуть, Тарантино мне вспомнился не зря.
– У тебя есть бинты и йод? – спросила я слабым голосом.
– Сейчас пошлю Михалыча, – сказал он и вскочил.
– Не надо никакого Михалыча! Не хватало, чтобы твой Михалыч надо мной хихикал… Не можешь сам спуститься в аптеку?
– Могу.
– И пусть твой Михалыч сюда не входит, пока тебя нет. Я не хочу, чтобы меня видели в таком виде.
Он был уже у лифта.
– Я быстро. Потерпи.
Дверь за ним закрылась, и я наконец перевела дух.
Я уже говорила – у лис нет половых частей в человеческом смысле. Но у нас под хвостом есть рудиментарная впадина, эластичный кожаный мешок, не соединенный ни с какими другими органами. Обычно он сжат в крохотную щелку, как камера сдутого мяча, но, когда мы испытываем страх, он расширяется и становится чуть влажным. Он играет в нашей анатомии такую же роль, какую специальный полый цилиндр из пластмассы играет в экипировке работников обезьяньего питомника.
Дело в том, что у больших обезьян приняты те же технологии контроля, что и в уголовной или политической среде: стоящие у руля самцы ритуально опускают тех, кто, как им кажется, претендует на неоправданно высокий статус. Иногда в этой роли оказываются посторонние – электрики, лаборанты и так далее (я имею в виду, в питомнике). Чтобы быть готовыми к такому повороту событий, они носят между ног подвешенный на ремешках полый цилиндр из пластмассы, который называют дивным словом «хуеуловитель». В нем гарантия безопасности: если на них набрасывается большой самец, одержимый чувством социальной справедливости, им надо всего-навсего наклониться и подождать несколько минут – обезьянье негодование достается этому цилиндру. Затем они могут продолжить свой путь.
Вот так же и я – могла продолжить свой путь.
Он вел в ванную, где я первым делом осмотрела свое тело. Если не считать того, что рудиментарная впадина под хвостом была натерта и покраснела, все обошлось. Правда, моя задняя часть ныла, как будто я целый час каталась на взбесившейся лошади (что было довольно точным описанием случившегося), но травмой это нельзя было назвать. Природа определенно готовила ко встрече с волками-оборотнями.
Я предчувствовала, что мне придется искупаться в его перламутровой ванне – и предчувствие не обмануло. Весь мой хвост, живот и ноги запачкало этой волчьей гадостью, которую я тщательно смыла шампунем. Потом я быстро высушила хвост феном и оделась. Мне пришло в голову, что неплохо было бы обыскать помещение.
Но обыскивать в этом роскошном пустом ангаре было практически нечего – ни шкафов, ни комодов, ни выдвижных ящиков. Двери, которые вели в другие комнаты, были заперты. Тем не менее, результаты оказались интересными.
На рабочем столе рядом с элегантным компьютером-моноблоком стоял массивный серебряный предмет, который я с первого взгляда приняла за статуэтку. При более внимательном рассмотрении предмет оказался обрезателем сигар. Он изображал лежащую на боку Монику Левински, задравшую к потолку ногу-рычаг, при нажатии на которую (я не смогла удержаться) не только срабатывала гильотинка в кольце между ляжками, но и появлялся язычок голубого пламени из открытого рта. Вещица была что надо, только американский флаг, который Моника держала в руке, показался мне лишним: иногда достаточно крохотной гирьки, чтобы сместилось равновесие, и эротика превратилась в китчеватый агитпроп.
Серебряная Моника прижимала к столу большую папку-скоросшиватель. Внутри была стопка бумаг самого разного вида.
На самом верху лежал, судя по глянцу, лист из альбома по искусству. С него на меня глядел огромный желтоглазый волк с похожей на букву «F» руной на груди – фотография скульптуры, сделанной из дерева и янтаря (янтарными были глаза). Подпись гласила:
«ФЕНРИР
Сын Локи, огромный волк, гонящийся по небу за солнцем. Когда Фенрир догонит и пожрет его – наступит Рагнарек. Фенрир связан до Рагнарека. В Рагнарек он убьет Одина и будет убит Видаром».