Священная терапевтика
Шрифт:
— Свой долг по отношению к твоей душе, несчастный, я обязан выполнить; судьбу твоего тела решит коллегия. Следуй за мной.
Жрец отодвинул каменную плиту в конце зала, и открылось другое помещение, тех же размеров, стены которого были украшены сложным барельефом из двадцати двух отдельных картин, связанных тем не менее общим сюжетом. Посередине этого зала можно было различить очертания небольшого бассейна, охваченного тремя концентрическими кругами, расстояние между которыми было покрыто формулами и клинописными знаками. Лампады, размешенные на каждой стене в форме большой пятиконечной звезды, внутри которой на
— Сними с себя одежду и войди в воду.
Номарх, истерзанный тяжелой болезнью, не в силах совладать с собой после пережитого душевного волнения, не говоря ни слова, нервно сбросил с себя богато расшитый халат, тонкое белье и, зябко ступая по каменным плитам, повиновался.
Первосвященник приступил к алтарю. Бросил на тлеющие угли жертвенника горсть трав, вспыхнуло и поднялось розовое пламя; плотный туман, благоухающий ладаном, миртом и ирисом, окутал алтарь… Он взял с престола чашу и вылил ее содержимое в бассейн — пар приобрел зеленоватый оттенок. Номарх, притихший было, застонал.
— Ваше Достоинство, мое тело жгут тысячи огней!
— Молчи и забудь о своем теле.
Иерофант Амена наклонился и поднес к губам больного небольшую медную чашу, наполненную до краев темно-коричневой жидкостью.
— Пей.
Номарх припал к чаше, сделал четыре долгих глотка и вдруг — закрыл глаза, обмяк. Его некрасивое дряблое тело просвечивало сквозь принявшую изумрудный цвет воду бассейна, казалось длиннее. Номарх бессознательно шевелил губами, слабо вскрикивал, на лбу проступили крупные капли пота.
И тогда Пророк Египта опустился на колени и поднял руки. Некоторое время простоял так, не шелохнувшись; и лишь по легкому движению губ можно было догадаться — он молился. Лицо его постепенно меняло выражение — суровые складки бровей расправились, разошлись; смягченные черты лица приняли торжественное выражение.
Маг поднялся с коленей, ноздри его раздувались, глаза сияли…
Он взял в правую руку жезл, охваченный семью кольцами разноцветных металлов, вступил в круг, приблизился к бассейну. Резко выбросил вперед левую руку, и внезапно всколыхнулась вода: это дернулось схваченное невидимой силой тело больного. Правая рука Иерофанта была поднята вверх. Жезл, устремленный в небо, содрогался; левая рука — неподвижно застывшая над бассейном — словно окоченела, широко расставленные пальцы были белы; и на фоне этой мертвенной белизны синим холодным светом засветился камень на указательном пальце…
Губы его двигались, все слышней и яснее становился шепот, перерастая в восторженные, властные, пылающие слова. Они, казалось, возникали в виде горящих светящихся струй над головой Мага, вливались через макушку в голову, наполняли светом затылок, протекали по позвоночнику и, разделившись на два огненных потока, катились, текли, по рукам: по левой — вниз, в бассейн, сквозь пласты изумрудной жидкости, сотрясая и обволакивая распростертое нагое тело; по правой — вверх кругами по кольцам жезла, переливаясь семью цветами и уходя к сводам потолка, где, раздвигая тьму, рождалось уже ответное сияние-
Голос Иерофанта становился все громче, наполняясь могучей, нечеловеческой силой:
Настали дни, и высится земля в зените славы —
Мистерии Рэ-Стау совершаются передо мной.
Я в Джеду заклинаю именем Осириса,
Жрец, охраняющий покой усопших, -
Магического знания Учитель.
В тот миг, когда на колесницы встанет
Сплою Секера божественный корабль,
Лопату мне вручат, согласно церемонии.
Когда настанет время в Гераклеополе проникнуть в землю,
О вы, божественные духи, впускающие души совершенных
В Осириса обитель пресвятую,
Позвольте же скользить мне рядом с вами -
Очищенной душой!
В святилище Осириса меня введите!
Так пусть же слух мой станет — вашим слухом,
Глаза мои — пусть видят вашим зреньем,
И пусть пребуду я моей свободной волей
В местах священных — сидя или стоя.
О вы, принесшие свои дары для совершенных душ
В Осириса благословенную обитель,
О, принесите посвященные дары,
Чтобы Душа моя от сна очнулась!
О вы, божественные духи, властители путей,
Ведущих в Вечность,
Моей душе в Осириса обитель укажите путь![55]
Сотрясаемый протекающей сквозь него силой, Иерофант стоял, раскинув руки. Невидимые и неслышимые бури бушевали под сводчатыми уступами потолка, но ему было внятно их движение: его уши слышали иным слухом, глаза его смотрели иным зрением.
Прекрасная женская фигура, закутанная в голубую светящуюся тунику, возникла в глубине алтаря и, приближаясь, увеличивалась в размерах.
Женщина — воздушное, светящееся видение — легко ступила на плиту жертвенника и опустилась на пол. Ресницы Мага дрогнули, глаза его, до сих пор плотно сжатые, открылись, напряженные до предела мускулы слегка расслабились. Рука с жезлом прочертила на границе круга несколько знаков. Лучезарное существо вступило в круг и, приблизившись к бассейну, несколько секунд пристально рассматривало полностью затихшее там тело. Затем, дотронувшись до поверхности воды над сердцем лежащего в бассейне Человека, женщина быстро покинула круг и скрылась в глубине алтаря — лишь кубический полупрозрачный камень некоторое время продолжал фосфоресцировать…
Прозвучал слабый стон. Номарх в бассейне зашевелился, вода, принявшая уже свой обычный цвет, плеснула через край. Иерофант осторожно поднес к его носу маленький мраморный сосуд, и пациент открыл глаза, издав глубокий вздох. Некоторое время он непонимающе оглядывался по сторонам, затем, будто устыдясь своей наготы, неловко прикрылся ладонями.
— Встань, сын мой, оденься, — сказал Пророк и, дернув за свисающий со стены шнур, одновременно нажал на небольшой выступ среди обтесанных и гладко отполированных каменных плит. В дальней части зала отодвинулась скрытая перегородка, вошли три неофита с полотенцами, кувшином благовоний и чашей подкрепляющего напитка. По-прежнему бледный, но спокойный, номарх неуверенно встал и, переступив через край бассейна, сделал несколько шагов.