Священная земля
Шрифт:
— Это семейство Арбогастов, — произнесла она. — Софи и Герман Арбогаст и их дети Билли и Маффин. Софи не работает, но на добровольных началах помогает персоналу в Больнице святого Иоанна и еще в качестве гида-доцента водит экскурсии по музею Гетти.
Эрика заглянула в комнаты верхнего этажа со срезанной крышей, откуда лестницы вели в никуда.
— Герман — кардиохирург. У него кризис среднего возраста. Он подумывает о романе с медсестрой из своего офиса. Считает, что Софи не знает об этом, но на самом деле она знает и надеется, что он решится на интрижку, потому что
Она наклонилась, чтобы заглянуть в кухню и соседнюю общую комнату.
— Билли очень радуется тому, что его переводят из кабскаутов в бойскауты, а Маффин отправилась на прогулку, потому что у нее наконец-то исчезли прыщи, и она надеется, что теперь уж точно понравится мальчику, рядом с которым сидит на лекциях по истории.
Эрика выпрямилась и взглянула на Джареда.
— Очень красивый дом.
Увидев, как он смотрит на нее, она смутилась.
— Это у меня вредная привычка такая, придумывать всякие истории.
Он улыбнулся и покачал головой. Потом открыл дверь и скрылся в спальне.
Какие любопытные метаморфозы произошли в личном мире Джареда! Своды законов уступили место чертежным карандашам, а судебные справки — архитектурным проектам. Словно архитектор брал верх над юристом, возвращая себе прежнюю жизнь.
Он вышел из спальни, прижимая ладонь к боку, прошагал в ванную и там осторожно снял рубашку и осмотрел ребра. Эрика видела его отражение в зеркале: уже появился устрашающего вида синяк.
— Так значит, вы получили ушиб, — сказала она, — на занятиях по метанию томагавков?
Он высунул голову из-за двери.
— Что, простите?
— Так вы каждую ночь отправляетесь на уроки по метанию томагавков?
Он с недоумением воззрился на нее. Потом рассмеялся и болезненно скривился.
— На фехтование!
Он вынес из ванной аптечку.
— Огораживание[11]! Расставляете частокол? Столбы и заборы? Куете железо?
— Рапиры, шпаги, сабли, — он изобразил рукой пиратский жест, из-за чего снова вздрогнул от боли. — Я расслабился, и мой достойнейший противник достал меня.
Эрика внезапно представила, как он стоит в боевой позиции и говорит: «За Францию и королеву!» И потом ловко уходит от уколов, делает ложные выпады и двигается легко и быстро, со свистом рассекая рапирой воздух и выкрикивая: «Туше!»
Спорт аристократов. Опасный спорт.
Пока он доставал эластичный бинт и распаковывал его, Эрика остро почувствовала, насколько тесным было жилое пространство Джареда. Сейчас они находятся всего в паре футов друг от друга, оба полуодетые (или, как сказал бы оптимист, полураздетые, на мгновение подумала Эрика). Он без рубашки, она в легком платье для коктейлей. Когда он попытался обернуть бинт вокруг груди (что ему не удавалось, поскольку тот все время выскальзывал у него из рук), Эрика подошла и предложила:
— Давайте я помогу.
Она прижала повязку к грудине и попросила его придержать этот край, пока будет перевязывать ребра. Джаред старался не морщиться, но она видела, что ему больно.
Размотав эластичный бинт, обернув его вокруг груди и наклонившись, чтобы крепко стянуть бинт на спине, она заметила, что от Джереда исходит слабый аромат мыла, а кончики его волос еще в завитушках после душа. Но кожа у него была теплой и сухой, и под ней трепетали крепкие мышцы. Каждый вечер, не давая себе послаблений, Джаред Блэк занимается энергичным, требующим полной отдачи, спортом. Зачем? Ради физической формы? Или здесь кроются более глубокие причины, заставляющие его скрещивать шпаги с другими людьми?
Когда он вдруг шумно вздохнул, Эрика замерла.
— Извините! Думаете, оно сломано?
— Нет. На самом деле все не так плохо, как выглядит. Болит лишь, когда сердце бьется.
Она продолжила перевязку. Он спросил:
— Где вы научились таким легким прикосновениям?
— Во время работы с хрупкими предметами.
Их взгляды встретились.
— Я не хрупкий.
Она не поверила этому. Было у Джареда в душе что-то очень уязвимое, что он изо всех сил старался защитить. Ей хотелось узнать, что именно, но нельзя же взять и заявить человеку: «Говорят, вы однажды свихнулись».
Поэтому она произнесла:
— Нам не хватало вас на вечеринке.
— Я скорее соглашусь запломбировать канал!
— А я думала, вам нравятся Димарко. Они многое делают для индейцев.
— Это псевдоинтеллектуальные либералы, которые вкладывают деньги в фильмы вроде «Танцующего с волками», но точно не обрадуются, увидев коренного американца за своим обеденным столом. На вечеринке были индейцы?
— Был один. Кажется, вождь какого-то племени из долины Коачелла.
— И готов поспорить, что он был одет в костюм от Армани и приехал на «порше». Эти вожди, владеющие казино, неплохо живут. Очень малая часть доходов от игорного бизнеса перепадает простым людям в резервациях. Джинни толкала речь о-том-что-в-резервациях-нет-мыла? Ее излюбленный способ вытягивать деньги из дамочек за обедом, гарантированно открывает их чековые книжки. Бедные индейцы, у них в резервациях нет мыла!
Эрика перетянула грудь Джареда, потом завела бинт назад другой рукой, и на секунду он оказался в ее объятиях.
— Нет, этой истории я не слышала, но Джинни выдвинула теорию о том, что благодаря грунионам испанцам удалось легко завоевать Калифорнию.
Она по-прежнему разматывала бинт, руки обвивали его, но не прикасались.
— Мне нравится ваша прическа, — тихо сказал Джаред. — Постойте, тут у нас беглец.
Он протянул руку и поднял непослушный локон с ее шеи, заправив его обратно в заколку.
Эрике вдруг захотелось припасть к нему, положить голову ему на плечо, прижаться, забыть о своей борьбе и побыть слабой. Но она продолжала делать перевязку, пока не кончился бинт, и, когда она его закрепила, Джаред, глядя на нее, пробормотал:
— Ради всего святого, монтрезор!
— Что, простите?
— У вас глаза цвета амонтильядо. — Он улыбнулся. — А щеки теперь цвета вашингтонских яблок.
— Ненавижу краснеть. Я завидую женщинам, которые хладнокровно скрывают свои эмоции. — Она отошла от него. — Все, готово. В будущем советую вам не играть с ножами.