Священные камни и языческие храмы славян. Опыт эпиграфического исследования
Шрифт:
Промежуточный итог. Проанализировано 4 камня-столпа, из них два столпа Мары, и два столпа Макоши. У столпов храма Мары надписи говорят только о том, что это лик, столп, и что он принадлежит храму Мары. Гораздо более “говорливые” столпы храма Макоши; помимо того, что на них есть надписи о том, что они столпы, они перечисляют все 8 направлений сакральной географии. Правда, если поверхность плоская или слабо сферическая, эти надписи наносятся по кругу или в два столбца, если же поверхность столпа 4-гранная, то на каждой грани содержится по два изображения. В целом направление север-юг более строго выдержано, и если в верхнем ряду на Збручском столпе помещены боги, то на среднем ряду — жрецы; так, под Макошью помещено изображение жрицы храма Макоши, под Родом — изображение жрицы Дажьбога. Под Волосом можно видеть жрицу храма Рода, а под Перуном — жрицу храма Маски. Так что средний ряд в отношении направлений выдержан уже менее точно. Что же касается нижнего ряда, то он отражает уже не богов и не храмы, а мастерские; две грани, южную (без изображение) и восточную(с изображением) занимают надписи
Антропоморфные лики
Весьма интересной, но малоисследованной стороной средневекового быта Руси является поклонение языческим богам и поношение языческой нечисти. Казалось бы, судя по общественному мнению, а также по историческим романам, в этой области материала более чем достаточно. Мы прекрасно знаем, судя по описаниям, какими были славянские боги и как им поклонялись наши предки, а также как они боялись нечистой силы.Вместе с тем, в последние годы послышались скептические нотки со стороны ряда исследователей. Основные претензии — отсутствие прямых письменных источников о славянских культах, а также отсутствие языческих храмовых зданий. И вместе с тем, крупных изображений языческих славянских богов и демонов сохранилось крайне мало. Вообще говоря, это еще полбеды. Беда в том, что, как это ни покажется странным, ни один бог или, напротив, демон не определен достаточно надежно. Все дело в том, что по мнению исследователей, в средние века объекты языческих культов не подписывались, а те, что имели надписи, вызывают сильное сомнение. И до сих пор именно из-за отсутствия надписей не вполне ясно, какие фигуры можно относить к славянским, а какие — к чужим культам.
Б.А. Рыбаков пишет по этому поводу следующее: Когда у русских и славянских историков XVII-XVIII вв. появился интерес к язычеству, то было обращено внимание и на изображения древних богов. Приурочение тех или иных скульптур к славянству языческой поры делалось без достаточных оснований, но это и в настоящее время осталось делом нелегким. Романтика, которой всегда овеяно углублуние в языческую старину, способствовала появлению подделок, выдаваемых за славянских идолов. Исходным материалом для этих фантазий служили исторические источники о храмах и идолах балтийских славян XI-XII вв. (Сефрид, Гельмольд, Саксон Грамматик и др.). Таковы, например, грубые подделки, “найденные” в 1687-1697 гг. в замке Прильвице в земле древних бодричей, породившие целую литературу, или так называемые микоржинские идолы.
Многое изменилось после находки в 1848 году на русско-австрийской границе в реке Збруче знаменитого четырехликого идола, хранящегося ныне в Краковском музее. После этого был выявлен в разных местах славянского мира целый ряд каменных и деревянных (в раскопках) идолов, которые, к сожалению, в очень малой степени проясняют вопрос об иконографии славянских божеств. Большинство каменных изваяний найдено случайно, без археологической связи с их первичным местом, и в силу этого их трудно датировать и определить этническую принадлежность поставивших их людей, если речь идет о славянской периферии. Все идолы антропоморфны; никаких черт звериных или птичьих нет. По охвату человечесой фигуры они делятся на две группы: в одних случаях изображалась (или только сохранилась до нас?) одна голова; в других божество изображалось во весь рост. По содержанию идолов можно разделить на три категории: идолы, изображающие мужчину с рогом изобилия в руках, фаллические идолы и идолы без особых признаков 102. Как видим, в этом отрывке заключено несколько утверждений. Одно из них касается неясности вопроса об этнической принадлежности идолов; если бы на них были надписи, и к тому же славянские, эту проблему можно было бы решить однозначно и весьма доказательно. Но пока до сих пор никто таких надписей не находил, хотя описание славянских идолов можно найти в ряде книг, в том числе А.Маша, Л. Нидерле, Б.А. Рыбакова. Отсюда совсем неясно, какие же изваяния следует принимать за эталоны, а раз так, то любые находка, как старые, так и новые могут быть объявлены фальсификатами, что уже неоднократно делалось за последние три века. Поэтому атрибуция конкретного памятника, то есть отождествеление его с Перуном, Велесом или иным славянским божеством требует огромных затрат времени.
Рис.349
Привеска Перуна и мое чтение надписей
Привеска с именем Перуна. В городище Звенигорода, в постройке № 11, найден ряд предметов XII-XIII вв., среди них — привеска, позиция 1 на рисунке. По поводу находок в этой постройки исследователи пишут: Магическую силу могли иметь собственно все предметы, найденные на святилищах. ... Предметов с орнаментом и с изображениями на святилище Звенигород немного. Все они происходят с капища 3 и лежали компактно в сооружении 11 около этого капища. Прежде всего, это две половинки парных колтов с изображением двух птиц, стоящих по сторонам дерева. Этот мотив, по мысли Б.А. Рыбакова, являлся отголоском космической легенды о творении всего живущего двумя птицами, гнездящимися на дереве среди океана. Само дерево олицетворяло центр мироздания и плдоносящие силы природы. Помимо колтов, изображение птиц и дерева находилось на квадратных матрицах, найденных здесь же и служивших для изготовления бляшек головного убора. По-видимому, они составляли такую же композицию на налобной повязке — дерево с птицами по его сторонам. На лежавшей поблизости круглой ажурной бляхе изображен крин — проросший росток, символизирующий возрождающиеся силы природы. Трилистник, вписанный в круг, является классическим типом крина, составляет основной элемент орнамента на древнерусских вещах с эмалью. Мотив крина был распространен в земледельческих культурах Европы и Византии. Орнамент в виде ромба с точкой в центре, сделанный пунктиром на пластинчатых браслетах, являлся по Б.А. Рыбакову символом дома или пахотного поля 140. — Итак, исследователи не забыли отметить магическую силу всех предметов, найденных в святилище, и, что очень важно, подчеркнули, что в самом святилище было налажено производство бляшек для налобной повязки женщин. Очевидно, это неспроста; святилище — не место ремесленного производства, и если там оно налажено, значит, оно имеет сакральный характер и переносит магический смысл на изготавливаемые изделия. Продемонстрировали археологи и само найденное изделие, бляшку или подвеску, о которой идет речь и у нас. Все это, на мой взгляд, необычайно интересно и можно несомненно поставить в заслугу исследователям.
Но, к сожалению, магическая линия до конца прослежена не была, и в трактовке сюжета было использовано земледельческое, то есть несакральное объяснение. В принципе, это тоже хорошо, ибо передает внешнюю мотивировку орнамента, но только внешнюю. Вписанность в круг характерна и для печатей — ног обычно в печатях есть текст. Вот я и предположил наличие текста, но только сакрального, неявного для обычных людей, но понятного для жрецов. Только в таком случае производство бляшек было бы оправданным в расположении святилища.
Я перевернул ее изображение вверх ногами, (позиция 2), и прочитал: наверху КИЕВЪ, РУСЬ, (позиция 3), внизу ПЕРУНЪ, (позиция 4). Для этого пришлось прочитать не только знаки орнамента, но и пробелы между ними, образующие знак ПЕ, первый слог имени бога. Вероятно, привеска была талисманом Перуна141, так что помещение 11 было посвящено именно этому богу.
Промежуточный итог. В данном разделе рассмотрено два лика села Иванковцы, лик Живы, Промежицкий лик и лик из деревни Велье, лик из деревни Каменец, валун из деревни Горки, 4 лика, упомянутых Б.А. Рыбаковым, лик из Альтенкирхена, два лика из Бамберга, лик из Юрьева-Польского — всего 15 каменных ликов, 5 на витражах Кёльнского собора и 2 деревянных, то есть 22 лика. Из них 12 — восточнославянских. Как видим, лики изготавливались из разных материалов.
Для всех ликов, кроме лика Перуна из Юрьева-Польского характерна слабая проработка скульптурной стороны изваяния, что, вообще говоря, совсем не удивительно, поскольку, как мы уже видели прежде, главное для сакрального камня — передача энергетики, воздействие на верующего. Поэтому ряд изображение лишь смутно напоминает человеческую фигуру, тогда как в других случаях (Жива) имеется очень отдаленное сходство с человеческим лицом. Таким образом, каменный лик скорее намекает своими изобразительнми средствами на того или иного бога, чем воспроизодит его внешность. Это вводит в заблуждение часть исследователей, которые по данным намекам судят о степени развития эстетического и религиозного чувства наших предков, что глубоко неверно. Напротив, лик Перуна в Юрьеве-Польском выполнен в той же манере, в какой католики скульптурно передают вид Иисуса Христа. Увидеть такую высокую степень проработки человеческого лица, да еще в русской православной церкви, было совершенно неожиданно, и я усмотрел в этом влияние христианства.
Как и прочие камни, антропоморфные лики имели надписи, из которых следовало, что они принадлежали храму Макоши. Больше всего антропоморфных ликов Перуна, но есть лики Волоса, Рода, Макоши, Живы, то есть тех богов, которые входили в “иконотас”, что согласуется друг с другом. На деревянных ликах, степень достоверности которых существенно ниже, ибо один из них реконструирован, а другой предложен художницей, принадлежность храму Макоши не прослеживается, а бог Чур (выходящий за пределы пантеона Макоши), судя по надписи, принадлежал храму Волоса, о котором ничего не известно. Зато на этих деревянных ликах видны очень крупные надписи (уже не для жрецов, но для верующих), призывающие ЧАЯТЬ этих богов, что соответствует надписям и на некоторых камнях, рассмотренных в первой главе. В этом я усматриваю косвенное указание на то, что они были не представительскими столбами, а вмещающими, то есть сами могли являться богом-храмом. Однако анализ такого типа изображений не входил в задачу данной книги и был приведен лишь как материал для сравнений.
Самое удивительное, конечно, было связано с ликами на витражах Кёльнского собора, где в качестве волхвов-царей были изображены славянские языческие боги. Рассмотрение этой ситуации показало, что Макошь, Род и Перун передают свою эстафету (“дар волхвов”) деве Марии, которая еще не знает, как она назовет сына; он помечен как СЫНОК МАРИИ. При этом название волхвов вполне соответствует названию богов: так, Балтасар или Балта-Царь — это Перун, Каспар или (МА)Кас-Пара — это Род. Только Мельхиор, которую А.Т. Фоменко правильно отождествил с женщиной, имеет странное имя, трудное для этимологии; наиболее близкое значение слова — Малый Храм, однако это значение тоже не совсем близко. Как бы то ни было, но на витражах подчеркивается, что все персонажи являются славянами, и, стало быть, мариинство как промежуточная религия между славянским язычеством и христианством, была тоже чисто славянским явлением. Так что предположения о данной промежуточной ступени, высказанные в предыдущих главах, теперь нашли весьма интересное подтверждение. И “дар” Марии преподносит самый молодой из языческих богов, Перун.