Священный меч Будды
Шрифт:
— Берегись! Берегись! — вдруг испуганно закричал поляк, стараясь повернуть лодку.
Капитан взглянул направо и увидел громадную, длиной почти сто метров, лодку с массой солдат, вооруженных небольшой пушкой, стоявшей на носу.
— Надо уходить! — крикнул капитан. — Если в нас попадет хоть один выстрел из пушки, мы пропали.
Лодка была всего в двухстах метрах от берега, и хотя до военной лодки оставалось еще почти полкилометра, последняя под напором многочисленных весел летела с быстротой стрелы. На палубе трещали небольшой гонг и тамтам.
— Стой! — послышался
— Гребите! Гребите! — кричал в то же время капитан.
На носу военной лодки блеснул огонек, потом — белый дымок, а за ним послышался страшный грохот и резкий свист. Четырехфунтовое ядро ударило в носовую часть лодки, пробив ее в нескольких местах.
— Проклятие! — заревел американец, видя, как вода вливается в лодку через пробоины.
— Гребите! — крикнул капитан. — Мы спасены!
Берег был всего в нескольких метрах. Четырьмя сильными взмахами весел они пригнали лодку к берегу, в то время как из жерла пушки вылетело второе ядро, не причинившее на этот раз никакого вреда.
— На берег! — скомандовал капитан. — И бегом, насколько хватит сил.
Забрав как попало оружие, амуницию, одеяла и провизию, они выскочили из лодки на песок и пустились бежать, стараясь уйти как можно дальше от берега.
XI. Бегство
Быстро надвигавшиеся сумерки способствовали бегству путешественников, которые, нимало не заботясь о граде пуль, посылаемых им вслед бирманцами, старались как можно скорее забраться в лесную чащу.
Никто из них не знал этой страны, но в ту минуту, когда дело касалось спасения жизни, это не имело никакого значения; все помыслы беглецов были направлены только к одной цели: уйти, скрыться куда бы то ни было от мести рассвирепевших бирманцев. Один за другим, с ружьями под мышкой, тревожно прислушиваясь ко всякому шуму, бежали они со всей быстротой, на какую только были способны, пробираясь сквозь кустарник, перескакивая через громадные стволы поваленных деревьев; так бежит робкий олень от преследующей его по пятам с победным лаем стаи собак.
Крики бирманцев и ружейные выстрелы слышались все ближе и ближе. Надежды спастись было мало, а между тем каждый из беглецов отлично знал, что попади он только в руки этих фанатиков — и его ждет мучительная смерть под пытками, на которые так изобретательны жители Востока.
Бегство продолжалось уже около двадцати минут, когда бежавший впереди капитан Джорджио вдруг остановился на берегу пересекавшей дорогу речонки.
— Что такое? Что случилось? — спросил присоединившийся к нему Корсан, обливаясь потом и задыхаясь, что было весьма естественно при его комплекции.
— Смотрите! Там пагода, — отвечал капитан, указывая на сверкавшую при последних отблесках солнца позолоченную крышу какого-то здания, стоявшего, очевидно, невдалеке.
— Куда же мы теперь двинемся?
— Как куда, Джеймс? Разумеется вперед. Может, на наше счастье пагода окажется среди деревни, в которой, конечно, есть лошади, и тогда мы спасены.
— Но если и там нас встретят выстрелами?
— Ну, тогда и мы ответим тем же. Э! Нечего раздумывать.
Мешкать было действительно некогда. Бирманцы быстро приближались, стреляя из ружей, бешено колотя в тамтамы и дудя в трубы.
Беглецы торопливо переправились через речонку, выбрались на противоположный берег и кинулись вперед по тропинке, по которой и вышли на небольшую полянку. Там, к их несчастью, не было деревушки, но вместо нее возвышалась пагода, которая так сильно развалилась, как будто выдержала целую канонаду.
— Мы пропали! — воскликнул капитан. — Там и защищаться даже нельзя.
— Взберемся на крышу, — предложил американец.
— И думать нечего: не успеем.
— Ну, так что же делать?
— Вернемся опять в лес.
Они зарядили карабины и вернулись под деревья, собираясь по возможности укрываться в лесу, когда вдруг услышали на недалеком расстоянии ржание лошадей, блеяние овец, мычание и человеческие голоса.
— Это подходит караван, — сказал маленький китаец.
— Там есть лошади, друзья! — вскричал обрадованный капитан.
— Бог за нас!
— Скорей! Скорей! — торопил американец. — Бирманцы у нас за спиной!
В это время из лесу вышли лошади, быки, овцы, козы, подгоняемые двумя погонщиками.
Капитан бросился к стаду и выстрелил на бегу вверх из карабина.
Этого выстрела было достаточно, чтобы обратить в бегство обоих погонщиков, принявших беглецов за настоящих разбойников.
— На лошадей! — крикнул капитан Джорджио, бросив на землю горсть монет, чтобы вознаградить погонщиков за понесенную потерю.
Беглецы едва успели вскочить на лошадей, как показались ехавшие впереди бирманцы, тоже верхом, и с громкими криками, потрясая оружием, кинулись вдогонку за оскорбителями рахама; последние, увидя так близко погоню, пустили лошадей вскачь и в несколько минут скрылись из глаз изумленных бирманцев, пустивших им вдогонку несколько пуль, но, конечно, без всякого результата.
К несчастью, ночь была очень темна. Наши беглецы не раз рисковали наткнуться на чуть заметный пень и разбиться вместе с лошадью. Густой кустарник рвал их платье, царапал до крови руки и лица. Но страх возможного продолжения погони был так велик, что они летели, как сумасшедшие.
Так проскакали они уже около шести миль, как вдруг что-то черное быстро пересекло тропинку, по которой они ехали, всего в нескольких шагах от капитана. Лигуза так резко остановил лошадь, что животное присело почти до земли.
— Стой! — скомандовал он, заряжая карабин.
— Что случилось? — спросил американец, приближавшийся галопом.
— Тише! Выезжайте из этого бамбука! Что-то неладно.
Лошади ступили на плантацию, тянувшуюся вдоль берега Мена-Киума, правого притока Иравади, впадающего в него пониже Кун-чоуна.
Всадники, удерживая дыхание, внимательно прислушивались, но ни один звук не достиг их ушей, кроме шелеста тростника, колеблемого легким ветерком, и всплеска водяных волн.
— Странно, — сказал капитан после нескольких минут молчания. — Мне показалось, что я видел человека, перебежавшего мне дорогу.