Священный метод
Шрифт:
– Ну, попробуй, – пожал плечами Ромка. – Чай хочешь?
– Пошли, узнаем, сколько он стоит.
Чай стоил по три копейки за стакан, и – этому они очень обрадовались – оказалось, что в автопоезде на таких длинных рейсах пассажирам положены завтрак и ужин. Скромные, конечно, но ведь положены! Ромка спросил, что будут давать. Проводница охотно рассказала, что на завтрак дают сухую кашу (насыпь в кружку, залей из титана и ешь на здоровье), печенье и какао, а на ужин – банку рыбных консервов, тоже печенье и чай.
– Ну и хлеб, ясно дело. Как подвезут. На дозаправку встанем, нагрузят нам, – проводница
Она была толстая, пожилая и почему-то грустная. Ромка видел, что ей очень охота с кем-то поговорить, и решил – почему бы и нет? Лишняя информация всегда пригодится.
– Можно и вчерашний съесть, – осторожно возразил он. – Особенно когда есть захочешь.
– До войны всегда свежий возили, – покачала головой проводница. – И не рыбные давали эти дряньки, а тушенку хорошую, по банке на человека. А если начальство, на дорогих местах, так и вообще крабов, например, дать могли. Или еще что получше. А сейчас? Килька… Ты говоришь – нормально, да? Нет, мальчик, не нормально. Месяцами эту кильку пожри, так поймешь. Сам на восьмой день от неё уже плеваться будешь.
– Не будем, – возразила Настя. – Мы детдомовские. С перловки не плевались и с кильки не будем.
– Ууу… – протянула проводница. – Понятно… эх, милые, что ж молчали-то? Сейчас, погодьте.
Она скрылась в своем купе. Ромка и Настя переглянулись, Ромка пожал плечами. Через полминуты проводница появилась обратно, держа в руках какой-то бумажный кулек.
– Нате, кушайте, – она сунула кулек Насте. – Вафли там. Наши, свердловские. С халвой. Давай, дочка, попробуй, не стесняйся.
Вафли действительно оказались что надо – до этого они на Терре-ноль таких вкусных вещей не ели.
– И вы того, заходите, – пригласила проводница. – Чаю вам за так налью. Что я, изверг, что ли?
– Спасибо большое, – Настя улыбнулась. – Даже как-то неудобно.
– Неудобно, доча, штаны через голову надевать, – развеселилась проводница. – А так всё удобно. В Москву едете?
– Нет, в Ленинград. На математическую олимпиаду, союзную. Ром, принеси наши дипломы, – попросила Настя. – Я не должна была ехать, но там мальчик заболел, который второе место занял, и послали нас вот с ним, у него первое место, у меня третье…
С проводницей они в результате расстались уже почти друзьями.
Жизнь определенно начинала налаживаться.
Полки им достались верхние. Легли рано, в десять, и Ромка очень долго не мог заснуть – лежал в полудреме, прислушиваясь к шуму двигателя и глядя, как плавно покачивается занавеска в такт движению машины. Настя уже давно спала, и Ромка решил, что она, наверное, очень устала и намаялась за эти сумасшедшие дни. «Ну, ничего, – думал он. – Ехать еще долго, выспится. И почему я раньше был такой дурак? Или не дурак, не знаю… Нет, я понимал, что она красивая, но почему-то не понимал, насколько. Она ведь как с какой-то картины из Эрмитажа. И почему я не любил ходить в Эрмитаж? Интересно, а он на Терре-ноль есть? Наверное, есть. Должен быть. Вот бы попасть туда с Настей и найти эту картину». Он находился сейчас где-то между сном и явью, и думал, думал, сам уже не осознавая, о чем конкретно…
БЛЗ вдруг тряхнуло, и в ту же секунду раздался звук словно бы сильного хлопка – спросонья Ромка подумал, что у огромной машины лопнуло колесо. Кузов вздрогнул, покачнулся, и в этот момент грохнуло уже по-настоящему сильно и громко, машина дернулась и стала заваливаться на бок. Ромка вскрикнул, рядом взвизгнула Настя – и тут крики начали раздаваться уже со всех сторон. БЛЗ кренился всё сильнее и сильнее, Ромка, в напрасной попытке удержаться, вцепился в поднимающийся бортик койки, на которой лежал, чувствуя, что матрас съезжает куда-то в голову, к подушке, а затем раздался еще один мощный взрыв (уже точно взрыв!), машину тряхануло так, что металл кузова застонал, а крики, которые Ромка слышал до этого, сменились жутким отчаянным воплем – он не понимал, что кричит сам, вместе со всеми, равно как не понимал то, что от падения его в эту секунду удерживают чьи-то руки.
Через неимоверно долгие секунды движение остановилось, и кто-то, невидимый в темноте, поставил Ромку на ноги – на стену купе, которая теперь стала полом.
– Живы? – отрывисто спросил голос у Ромки над ухом. – В порядке?
– Д-д-д-да, – зубы стучали. Из коридора пахло паленым, висящая над головой дверь открылась, и в неё было видно сейчас коридорное окно и даже звезды.
– Хорошо, – одобрил голос. – Давайте выбираться отсюда, быстро. Одежда где?
– Настя, ты как? – Ромка протянул руку, Настя тут же вцепилась ему в ладонь. – Ты нормально?
– Ой, мамочки… Что это было?
– Это не «было», это есть. – Старик-бухгалтер, который сейчас придерживал Ромку за локоть, тряхнул головой, сбрасывая личину, и превратился в Венса. – Ну да, да, это мы. Ола, бери их мешки и пошли. Надо срочно уходить отсюда.
Девушка, стоящая рядом с Настей, проворно вытащила из груды матрасов и подушек два рюкзака, закинула себе за спину.
– Вен, окно, – приказала она. – Быстрее. Пролезем, там почти полметра.
– Сейчас…
Чудом уцелевшее стекло купе Вене высадил с одного удара, и оно упало вниз – что там, внизу, разглядеть не представлялось возможным. Девушка шагнула вниз первая, присела на корточки, оглядываясь. Выпрямилась.
– Возьмите простыни, намотайте на руки, – приказала она детям. – Там всё в стеклах. Да быстрее же, они сейчас будут здесь!..
Как ползли, Ромка не запомнил. Ориентироваться приходилось исключительно на звук: девушка с их рюкзаками ползла чуть впереди, и они двигались следом, под руками, наспех обмотанными обрывками простыни, хрустели стекла, за рубашку то и дело цеплялись какие-то железки, торчащие тут и там из кузова, однако совсем скоро стало не до того, потому что они доползли до края, но вылезать им девушка не разрешила.
– Ждите, – приказала она. – Лежите со мной рядом и ждите. И чтобы тихо! Вен, где Агри?
– Не знаю, сейчас найду. Мы быстро, попробуем снять скутеры…
Вене проскользнул мимо них, выбрался из-под кузова и канул куда-то в летнюю ночную мглу.
– Что случилось? – жалким, каким-то дрожащим голосом спросила Настя. – Оля, что такое?
– На автопоезд напали, – спокойно объяснила та. – Если я правильно поняла, взорвали сначала оба передних колеса, потом моторную часть, а потом уронили головную машину набок, чтобы блокировать остальные. Поняла?