Святая инквизиция
Шрифт:
– Так... И кто он?
Он... Какой он?!! У меня парня даже в проекте нет! И не предвидится! Чур, меня, чур! Не надо мне такого счастья, видит Бог не надо! Мне и одной неплохо... живется. Никакой тебе тут ревности, стихов, свиданий и прочего. Хотя... это идея...
– Не знаю о чем ты говоришь... Не имею ни малейшего понятия.
Делаем невинное лицо. Отводим глаза. Сильнее краснеем... И вуа ля! Какой взгляд! Сколько чувства! Аж тошно становится...
– Ну, солнышко, ну лапушка, неужели ты не скажешь ничего своей лучшей подруге?
Не голос - сироп, замешанный
– Олечка, заинька...
Ненавижу эти присюсюкивающие нотки! До зубного скрежета ненавижу... Уйди, уйди от меня, я все скажу! Во всем признаюсь... Во всех грехах, мыслимых и не мыслимых, сделанных и не сделанных, только отпусти руку...
Вот так, все хорошо... Посмотри какая чудесная погода... Ну и что, что облака и туман... Это даже немного романтично. Особенно если встретишь в переулке маньяка. Что? Я ничего не говорила... Молчала как рыба! Конечно-конечно, обязательно познакомлю... Что я, изверг какой? И на вопросы отвечу...
(Как говорил мне один психолог - с сумасшедшими лучше во всем соглашаться. Больше шансов остаться в живых).
Инквизитор? Конечно, иначе и быть не может! Естественно приближенный к Высшим кругам. Красивый... Черноволосый с тонкими чертами лица. Есть ли шрамы? Угу, есть. Как раз рассекает щеку и бровь. Нет, глаза не пострадали... Какого они цвета? Зеленые-зеленые с желтыми прожилками.
И я отвечала, и отвечала, и отвечала на ее вопросы. Вплоть до самого университета, где меня вырвал из лап моей мучительницы милейший человек - преподаватель по истории живописи, которого боялись не только все студенты, но даже ректор...
Только вот почему меня гложут смутные сомнения, что портрет, описанный мной, в скором времени найдет своего двойника среди живых?
А пока я смиренно внимала ужасу университета, для друзей и студентов - кошмару во плоти, по паспорту - Александру Илларионовичу, а для меня просто Кошмарику.
– Ольга Анатольевна, довожу до вашего сведения...
Ну вот, опять мне сообщат что-то плохое... Когда Кошмар начинает звать меня по имени-отчеству, а не по фамилии - жди беды. Да еще это "довожу"...
– ... что на сегодняшнем всеобщем собрании университета вы должны быть в обязательном порядке. Я доступно выражаюсь?
– в голосе прорезаются стальные нотки, которые преподаватель и не пытается скрыть.
Куда уж доступнее! Только за что такая радость? Что я немедленно и озвучила.
– За заслуги. Большего вам знать необязательно...
Необязательно так необязательно. Мы люди понятливые, нам по десять раз повторять не надо. И так прожигать взглядом тоже не надо! Могу и обидеться ведь...
– Ясно. А это обязательно?
Тут проще согласиться... но меня гложет интерес. Пусть я милая и примерная ученица. Периодически прогуливающая, устраивающая погром на кафедре химии, где уже несколько лет числюсь лаборанткой, а также влипающая в самые разнообразные нехорошие истории...
– Чтобы в семь были в актовом зале!
И ушел. А я? А объяснить?! Ну я так не играю... Даже помучить человека не дали. Ребенка обидели!
А если серьезно, то к нам кто-то приезжает из Высших кругов власти. И будет толкать речь... часика так два. Только вот, они-то приезжали и раньше и прекрасно справлялись без моего присутствия! Внимание вопрос! Зачем там сегодня должна присутствовать моя скромная персона?
Почему-то когда я неслась на пару по коридору от меня все шарахались... Неужели у меня такое зверское выражение лица? Ловлю свое отражение в блестящем прозрачном окне. Да нет вроде. Лицо как лицо. Недовольное и угрюмое... А вот взгляд жуткий. Пустой я бы сказала...
Остановится и взглянуть на улицу. Всего мгновение, одно-единственное... Ничего не изменилось. Мир не перевернулся. Горит желтым искусственная атмосфера, клубится пыль, яркими цветными брызгами спешат куда-то люди и машины. Все как обычно... Грустно и серо, несмотря на яркость одежд прохожих и мигающий свет вывесок.
– Эй, Ольга! А ты что в коридоре стоишь? Пара-то уже началась...
– веселый, задорный баритон возвращает меня в реальность.
Владимир... С кафедры химии. Его улыбка как солнце! Которого почти не видно уже более ста лет... Наверное, только его я могу назвать другом... С натяжкой, конечно. Доверия в моей душе почти нет ни к кому.
– Бегу!
Машу на прощание рукой. Ни с кем другим я так не прощаюсь... Не заслужили.
В аудиторию врываюсь подобно урагану... Преподавателя нет. Неужели повезло?!! Да, да, да! Настроение спешно пошло в гору, но...
Надо успокоится... Надо.
На маленький столик ложатся краски, кисти, растворители, палитра, карандаши, ластики и еще много всякой необходимой мелочевки. Волосы убираются под ярко-красную бандаму, а кофта с джинсами прикрываются стареньким измалеванным халатом. На мольберт ставится девственно чистый холст. Не глядя, оттачиваю карандаш, задерживаю дыхание и...
На белом фоне появляются легкие, почти невидимые линии, плавно перетекающие друг в друга... Из под моих рук медленно рождается набросок, который потом должен будет превратиться в полноценную картину, но... даже сейчас он прекрасен. Робкий и сильный одновременно рисунок, на котором огромный, развернувшего крылья в последнем изломанном движении дракона убивает рыцарь Святой Инквизиции.
Прости меня, милый... Была бы воля, ты бы у меня парил под самым куполом звезд. Ты поражал бы своей недосягаемой красотой, дикой и необузданной... Не предназначенной для смертных людей. Но я не могу. Слишком дорого придется платить за секунду слабости...
Карандаш сменяют кисть и краски. Мягкие прикосновения, почти нежные... Так наверное можно прикасаться только к самому любимому человеку, дороже которого нет... Здесь ярким бликом отметить солнечного зайчика, а потом еще одного, там добавить чуть больше тени, густо изумрудной. На траве зацвели цветы, вдалеке, пропадая в тумане, виднеются очертания старинного замка. Мазки чуть ленивые... уставшие. И на голубом небе поплыли белые перистые облака, похожие на тополиный пух о котором я читала в книгах.