Святая, смешная, грешная
Шрифт:
Иногда ожидание, предчувствие чего-то бывает ярче и интереснее того, что ты ждёшь. Но мы одинаково любили и ждали как начало любви, так и сам процесс, и его кульминацию. И тем не менее первые секунды были по-особенному сладки и незабываемы. Мы ждали их, желая снова и снова ощутить эти первые касания… Очень редко Костя входил сразу и глубоко.
Почти всегда сначала я чувствовала его головку – он вводил её, и… время останавливалось! Мое сердце колотилось, готовое выпрыгнуть из груди, матка бешено сокращалась, губы обхватывали его головку, и… мы вновь замирали. Замирали наши тела, мысли, движения… Эти первые сладостные секунды с Костей я не променяла бы на часы любви ни с одним мужчиной на свете! В эти секунды я испытывала ярчайший прилив желаний – желаний любви, страсти, необузданных фантазий, безумной новизны
– Хочу рачком, – выдохнула еле слышно я.
Его сильные руки взяли меня за бедра, потянув на себя, и уже через секунду мой лоб ощущал кожу дивана – грудь на подлокотнике, а прямые, широко расставленные, как циркуль, ноги возвышали мою попку, открытую для любви и приключений. Его ладонь скользнула в мои волосы, пальцы массировали затылок. Пересохшими губами, вцепившись ногтями в кожу дивана, еле слышно, шепотом ребенка во сне я просила:
– Ещё, да, ещё, сильнее, ещё, да, так…
Властно, с слегка уловимым оттенком грубости, он намотал мои густые волосы на руку. От Костиной нежности и ласки не осталось и следа – с каждой секундой он двигался всё быстрее, жестче, иногда даже грубо. Мне нравились его сила, напор, страсть. Мы оба любили менять темп, позы, слова. От еле слышного шепота на ушко: «Милый, ещё, да, ещё вот так, нежно, да, хочу тебя…», выносящего мозг, как от пистолетного выстрела, и делающего под тобой мокрой простыню, до короткого, как крик в ночи: «Отымей меня, трахни, как сучку, сильно, жёстко!».
От его мощного толчка я, не устояв на ногах, упала на диван, вытянув руки вперед. Не давая опомниться, он перевернул меня на спину. Мой затылок, плечи, лопатки почувствовали прохладную кожу дивана, поясница лежала на подлокотнике округлой форме – поза была легка и естественна, она просто кричала: «Хочу секса! Хочу любви и страсти!» Костя обхватил мои лодыжки своими ладонями, развёл их в стороны и почти прижал к моим плечам. Он то ложился на меня всем своим телом, с силой вводя свой упругий член, то, упершись руками в подлокотник, зависал надо мной, пожирая своим ненасытным взглядом. В его широко открытых, бездонных, как глубокий колодец, глазах где-то там, далеко-далеко зарождался оргазм. Этот приближающийся оргазм, как торнадо, надвигался неумолимо, мощно, всепоглощающе. От него невозможно скрыться, убежать, спастись…
Костя оттолкнулся руками от дивана и встал на ноги. Я безошибочно угадала, что он хочет. Стоя в метре от меня, широко расставив ноги, его красивая мускулистая фигура была божественна в мерцающем свете свечей. Я поставила свои ступни на пол и чуть подала таз вперед. Мои бедра, не отрываясь от круглого валика подлокотника, пересчитав все позвонки, спустились вниз, поставив меня на колени. Положив свои ладони на бедра Константина, я смотрела снизу вверх: на его оплетённый вздувшимися от возбуждения венами член, на всё ускоряющееся движение его руки, на кубики мышц его живота, на торчащие от возбуждения соски на рельефной груди, на подбородок чуть закинутой назад головы… Стоя на коленях всей своей позой – с широко открытым ртом, с глазами, полными мольбы, чуть разбавленной похотью, с лежащими на его бедрах руками, как бы вскинутыми вверх в мольбе к своему господину, повелителю, я безмолвно кричала: «Да, я хочу этого, хочу! Кончи мне в рот, я жду этого!».
Его рука опустилась на мою голову, перекинув тактильный мостик, по которому
В редких всполохах камина его фигура откидывала огромную изломанную, косматую тень на потолок, стены и он на мгновение превращался в чудовище. Дрова вспыхивали с новой силой, и я узнавала своего принца из сказки Шарля Перро. Его пальцы на моем затылке стали подрагивать от переполнявшего возбуждения, вторая рука бешено стимулировала член, все тело Кости напряглось, из его груди вырвался сладостный стон… Упругие, хлесткие, горячие, как расплавленный воск, струи врывались в мой открытый рот, дорожками ложились на губы, подбородок, каплями падая на грудь. Я обхватила его головку губами, жадно высасывая последние драгоценные капли. Богатый вкус его спермы имел фруктовые нотки, вкус слегка горького шоколада, запах моря…
Костя своей рукой едва уловимым движением направил мою голову к себе, одновременно качнувшись бедрами вперед. Его слегка обмякшая головка коснулась моего горлышка. Мои пальцы мастурбировали, вибрируя, перекатывая бусинку клитора. Большой и указательный пальцы другой руки с силой то теребили, то сжимали возбужденные соски. Все это, переполнив чащу моего возбуждения, вылилось в бурный оргазм. Сев на свои пальчики, я закрыла глаза! Получая волну за волной, все мое тело вздрагивало. В ушах звенело, как будто я попала в вакуумную яму. Прикушенные губы, боясь разбудить соседей, не давали вырваться крику.
Упав в изнеможении на диван, мы, держась за руки, молчали, пытаясь восстановить дыхание, посылая друг другу благодарные взгляды. Положив голову ему на грудь, прикрыв глаза, я чувствовала, что начинаю проваливаться в сон. Мое состояние требовало покоя и сна, мое сердце требовало любви, мое тело требовало продолжения. Я боялась уснуть. Боялась и не хотела потерять остаток ночи, эти драгоценные часы до рассвета… Я чмокнула его в нос, улыбаясь, произнесла на ушко:
– Пойдем покурим?
– Катюха, ты же сказала, что бросила, – нарочито удивленно округлив глаза, произнес Костя.
– Ну, не каждую же ночь бывают такие встречи, – сказала я, потянув его за руку с дивана. – Но завтра, обещаю, ни одной сигаретки.
– Смотри, я запомню. Чуть чего, накажу, – глядя мне в глаза, произнес Костя.
Я подошла совсем близко, встала на цыпочки, дотягиваясь до его уха, и прошептала:
– А накажи меня сегодня!
Он сгреб меня в объятия. В его глазах прыгали бесята, потирая руки от предстоящей работы. Костя потянул меня за руку, жестом показывая, что не мешало бы принять душ. Мы стояли под горячими струями, прижавшись телами. Мне казалось, что я могу стоять так до утра. Его ладони нежно касались моего лица, как ватным диском удаляя остатки спермы, словно это были остатки ночного крема. Выйдя из душа, Костя накинул на меня мягкое махровое полотенце и стал вытирать мое тело. Я стояла, как маленький ребенок, подставляя то одну ногу, то другую, плечи, спину, ягодицы… Там он тоже вытер всё, насухо. Я млела под его руками, с удовольствием и благодарностью подставляя всю себя. Порывшись в бельевом шкафу, он вытянул оттуда большой махровый халат цвета морской волны. Надев его на меня и обмотав халатом и поясом дважды мое тело, скривив гримасу, шутливо пробурчал:
– Кстати, у меня в саду как раз нет пугала. Не могла бы ты хотя бы по выходным поторчать в нем? А что? Работа не пыльная, но полезная. И урожай целый, и ты на свежем воздухе.
Я стала искать глазами что-нибудь подходящее, чем можно было бы запустить в него – массажная расческа показалась мне вполне подходящей. Длинные, свисающие как у бедного Пьеро рукава не давали мне взять её в руки, поэтому я ограничилась лёгким пенделем нагнувшемуся и пытающемуся найти какую– нибудь одежду для себя Кости. Наконец, ему удалось что-то выудить. Это был шерстяной свитер синего цвета с тремя белыми оленями на груди, несущимися во весь опор, поднимая столб снежной пыли.