Святилище
Шрифт:
Еще немного, и она обнаружила простую деревянную шкатулку с двумя металлическими ручками. Ухватившись за них сквозь измазанные в грязи перчатки, Леони потянула. Земля держала крепко, но Леони тянула и ворочала ящичек, пока она с влажным чмоканьем не выпустила свое сокровище.
Тяжело дыша, Леони вытянула шкатулку из грязи на сухую землю и поставила поверх тряпки. Она принесла в жертву свои перчатки, чтобы стереть грязь, и медленно открыла деревянную крышку. Внутри сундучка лежал еще один ящичек, металлический сейф, в каком маман хранила свои ценности.
Она
Света под деревьями было немного, и он не попадал внутрь ящичка. Когда ее глаза привыкли к темноте, девушка различила в нем сверток темной ткани. Сверток как раз такого размера и формы, чтобы скрывать колоду карт. Она вытерла мокрые ладони о чистую сухую нижнюю юбку и осторожно отогнула уголок ткани.
Ей открылась рубашка игральной карты, размером больше тех, к каким она привыкла. Задняя сторона была окрашена в глубокую лесную зелень, по которой вился филигранный узор серебряных и золотых линий.
Леони замерла, набираясь храбрости, вздохнула, мысленно сосчитала до трех и перевернула карту.
Странное изображение смуглого человека в длинной красной мантии с кистями, сидящего на троне в каменном бельведере и глядящего на нее. Горы вдали казались знакомыми. Она прочла надпись внизу: Король Пентаклей. Леони присмотрелась — фигура Короля показалась ей знакомой. И она узнала: это был портрет священника, призванного для изгнания демона из часовни, того, что уговаривал ее дядю уничтожить карты. Беранже Соньер. Вот бесспорное доказательство того, что сказал ей всего полчаса назад мсье Бальярд. Дядя не внял совету.
— Мадомазела? Мадомазела Леони!
Леони испуганно обернулась, услышав свое имя.
— Мадомазела!
Ее звали Паскаль с Мариетой. Как видно, сообразила Леони, ее так долго не было, что они отправились на поиски. Она быстро завернула карты, как были. Ей хотелось взять их с собой, но спрятать было негде, разве что на себе.
Против своей воли, но не видя иного выхода, коль скоро она не хотела никому рассказывать о находке, она снова положила карты во внутренний ящичек, а его — в шкатулку, которую засунула обратно в дыру. Потом встала и забросала отверстие землей, сгребая ее и без того уже грязными подошвами башмачков. Под конец она бросила туда же свои безнадежно испорченные перчатки и засыпала их тоже.
Пришлось полагаться на то, что раз никто до сих пор не нашел колоды, так не найдет и теперь. А она вернется сюда под покровом темноты и заберет карты, когда это можно будет сделать незаметно.
— Мадомазела Леони!
В голосе Мариеты звучала паника.
Леони вернулась по собственным следам, взобралась на площадку и побежала по лесной тропинке в ту сторону, с которой доносились голоса слуг. Она продиралась прямо через лес, бросив тропу, чтобы нельзя было понять, откуда она пришла. Наконец решив, что между ней и тайником осталось достаточное расстояние,
— Я здесь! — кричала она. — Мариета, Паскаль!
Не прошло и минуты, как из кустов показались их встревоженные лица. Увидев, в каком состоянии платье Леони, Мариета остановилась как вкопанная, не в силах скрыть удивления и испуга.
— Я потеряла перчатки. — Ложь сама собой сорвалась с губ Леони. — И пришлось возвращаться искать их.
Мариета сурово взглянула на девушку.
— И нашли вы их, мадомазела?
— Очень жаль, но нет.
— Ваша одежда…
Леони оглядела себя: грязные башмаки, пятна на юбках, налипшая грязь и лишайник.
— Оступилась и упала в грязь, только и всего.
Она видела, что Мариета не слишком поверила ее объяснению, но благоразумно придержала язык. К дому они возвращались молча.
Глава 74
Леони едва успела вымыть грязь из-под ногтей и переодеться, когда прозвонил колокольчик к обеду. Изольда обедала с ними в столовой. Она пришла в восторг от всего, что накупила в городе Леони, и даже поела немного супа. После еды она попросила Леони составить ей компанию. Леони с удовольствием согласилась, хотя во время разговора и игры в карты мысли ее были далеко. Она обдумывала, как бы вернуться в лес и забрать колоду. И еще разрабатывала план нового визита в Ренн-ле-Бен.
Остаток дня прошел мирно. К сумеркам небо затянуло облаками, и на долину и город пролился дождь, но Домейн-де-ла-Кад он не потревожил.
На следующее утро Леони проспала дольше обычного.
Выходя на площадку, она увидела Мариету с подносом для писем, входящую в столовую. Не было никаких оснований предполагать, что мсье Констант каким-то образом раздобыл ее адрес и написал ей лично. На самом деле она боялась совсем другого — что он вовсе о ней позабыл. Но Леони, живущая в тумане романтических мечтаний, то и дело находила, о чем тревожиться.
А потому, без малейшей надежды найти письмо из Каркассона на свое имя, она стрелой слетела по лестнице с единственным намерением — перехватить Мариету. Она боялась — и в то же время надеялась — увидеть герб с карточки, врученной ей Виктором Константом в церкви, твердо запечатлевшийся у нее в памяти.
Она припала глазом к щелке между дверью и косяком в тот самый момент, когда Мариета, отворив дверь изнутри, вышла с пустым подносом.
Обе взвизгнули от неожиданности.
— Мадомазела!
Леони плотно закрыла дверь, Чтобы Анатоль не услышал голосов.
— Ты, случайно, не заметила, не было ли письма из Каркассона, Мариета? — спросила она.
Служанка с любопытством взглянула на нее.
— Я не заметила, мадомазела.
— Уверена?
Мариета с недоуменным видом стала перечислять:
— Там были обычные циркуляры, письмо из Парижа для сеньера Анатоля и по письму для вашего брата и для мадамы из города.
Во вздохе Леони облегчение смешивалось с разочарованием.