Святилище
Шрифт:
Леони задумалась.
— А мне, ты думаешь, там понравится?
— О да, обязательно понравится, — уверенно сказала Маргарита. — Имение очень красиво, и, мне думается, за тридцать лет многое изменилось в лучшую сторону.
— А сам дом?
Маргарита не ответила.
— Маман?
— Это было очень давно, — твердо ответила та. — Все, конечно, изменилось.
Утро отъезда, пятница 18 сентября, выдалось сырым и ветреным.
Леони проснулась очень рано, чувствуя холодок волнения под ложечкой. Теперь, когда пора было уезжать, она уже заранее скучала по миру, который оставался позади. Городской шум, воробьи, рассевшиеся рядком на шпице крыши напротив, знакомые лица соседей и торговцев, — все наполнилось острым очарованием. Все вызывало на глаза слезы.
Как видно, и Анатоль испытывал нечто подобное, потому что держался он неспокойно: губы поджаты, глаза настороженно блестят. Он стоял у окна гостиной, как на посту, постоянно окидывая взглядом улицу от начала до конца.
Служанка объявила, что экипаж подан.
— Скажи кучеру, что мы спускаемся, — приказал Анатоль.
— Ты в таком наряде и поедешь? — поддела его Леони, глядя на серый утренний халат, наброшенный поверх делового костюма. — Уж не в контору ли ты собрался?
— Это мысль, — мрачно согласился он, направляясь к сестре через гостиную. — Вот выедем из Парижа, переоденусь во что-нибудь более свободное.
Леони залилась краской. Как глупо, могла бы догадаться сама!
— Ну конечно.
Он уже взял свой цилиндр.
— Поспешим, малышка. Как бы не опоздать на поезд.
Внизу, на улице, их багаж уже загрузили в фиакр.
— Сен-Лазар, — крикнул Анатоль, перекрывая свист ветра. — На вокзал Сен-Лазар.
Леони обняла маман, пообещала писать. У Маргариты покраснели глаза — этого Леони никак не ожидала, и ей тоже захотелось поплакать. Так что последние минуты прощания на улице Берлин вышли неожиданно трогательными.
Фиакр двинулся.
В последний момент, когда двуколка уже сворачивала на улицу Амстердам, Леони опустила окно и крикнула одиноко стоявшей на мостовой Маргарите:
— До свидания, маман!
Потом она откинулась назад и утерла заблестевшие глаза платочком. Анатоль взял ее за руку и не отпускал.
— Ручаюсь, ей без нас будет неплохо, — сказал он.
Леони хлюпнула носом.
— Дюпон о ней позаботится.
— А ты не ошибся? Разве экспресс отправляется с вокзала Сен-Лазар, а не с Монпарнас? — спросила Леони чуть погодя, справившись со слезами.
Он ответил заговорщицким шепотом:
— Если кто будет спрашивать, я хочу, чтобы они думали, будто мы уехали в западные пригороды, понимаешь?
Она кивнула.
— Понятно. Уловка.
Анатоль с ухмылкой постучал себя по носу.
На вокзале Сен-Лазар он велел переложить багаж в другой экипаж. Он весело, словно напоказ, болтал с извозчиком, но Леони заметила, что на холодном ветру его пробил пот. Щеки пылали, а на лбу выступили капельки влаги.
— Ты нездоров? — забеспокоилась она.
— Здоров, — тут же ответил он и добавил: — Просто этот… тайный побег действует мне на нервы. Выедем из Парижа, и все со мной будет в порядке.
— А что бы ты делал, — полюбопытствовала Леони, — если бы приглашение не подоспело так своевременно?
Анатоль пожал плечами.
— Придумал бы что-нибудь другое.
Леони подождала объяснений, но он опять замолчал.
— А маман известно о твоих… похождениях в «Шез Фраскати»? — спросила она.
Анатоль ушел от ответа.
— Если бы кто-то стал расспрашивать, лучше пусть считается, что мы отправились в Сен-Жермен-ан-Ле. У Дебюсси там кто-то живет, так что… — Он взял ее руками за плечи и развернул к себе. — Теперь, малышка, ты удовлетворена?
Леони вздернула подбородок.
— Да!
— И не станешь больше выспрашивать? — поддразнил он.
Она виновато улыбнулась.
— Постараюсь.
На вокзале Монпарнас Анатоль очень спешил: почти швырнул извозчику деньги и ворвался на станцию, словно его преследовала стая голодных псов. Леони молча следовала за ним, понимая, что если на Сен-Лазар он нарочно привлекал к себе внимание, то здесь хотел бы остаться незамеченным.
В здании вокзала он просмотрел список отправляющихся поездов, сунул руку в жилетный карман и тут же выдернул снова, будто вспомнив о чем-то.
— Ты забыл часы?
— Отобрали в драке, — отрывисто буркнул он.
Они прошли по платформе, отыскивая свои места. Леони читала на вагонах названия станций, где останавливался поезд: Ларош, Тоннер, Дижон, Макон, Лион-Перранш в шесть часов вечера, потом Валенс, Авиньон и, наконец, Марсель.
Завтра в Марселе они пересядут на поезд, идущий вдоль побережья, до Каркассона. Потом в воскресенье утром выедут из Каркассона в Куизу-Монтазельс — ближайшую к Ренн-ле-Бен железнодорожную станцию. Оттуда, как писала тетя, почтовая карета быстро доставит их в Домейн-де-ла-Кад у подножия гор Корбьер.
Анатоль купил газету и зарылся в нее. Леони разглядывала проходивших мимо людей. Цилиндры и утренние костюмы, дамы в широких длинных юбках. Тощий нищий просунул грязные пальцы в щель окна первого класса и клянчил милостыню, пока проводник его не отогнал.
И вот пронзительный резкий свисток, рев машины, выпустившей первый клуб пара. Взлетели искры, раздался металлический скрежет, из черной трубы вылетел новый клуб пара, и колеса медленно начали вращаться.
Enfin. Наконец.
Поезд, оставив позади платформу, стал набирать скорость. Леони откинулась на сиденье и смотрела, как скрывается в белом тумане Париж.