Святилище
Шрифт:
Его надежды вскоре рухнули. В то время как разрыв между Либералисом и Гельвием сократился, когда эта пара уже бежала вверх по склону к позиции Тулла, остальные бегуны немного отстали. Шум толпы становился оглушительным, когда сотни мужчин взревели во весь голос и затопали своими окованными сандалиями по земле. Когда пара пробегала мимо Тулла, Либералис все еще лидировал. Размахивая руками и не сводя глаз с финишной площадки, он промчался мимо. Гельвий следовал за ним по пятам, но его взгляд показался Туппу остекленевшим. «Соперничество с Либералисом дало о себе знать, – подумал Тулл. – Гельвий израсходовал
Конечно же, лидерство Либералиса начало увеличиваться. Сначала он опередил своего конкурента на три шага, затем на шесть, а потом и на десять. Гельвий преследовал своего соперника вверх по склону с упрямым мужеством, но было ясно, что его попытка выиграть гонку закончилась.
Солдаты вокруг Тулла почуяли победу: - Гер-ма-ни-ка! Гер-ма-ни-ка! Гер-ма-ни-ка! – кричали они, заглушая крики тех, кто поддерживал Гельвия.
Основная масса бегунов проскочила мимо. Тулл был рад увидеть Фуско и Юстуса и бежавших вместе с ними. Гибкая фигура Фуско была впереди, а Юстус, коренастый мужчина с бедрами, похожими на маленькие стволы деревьев, бежал прямо за ним. Как бы то ни было, подумал Тулл, они задавали темп друг другу с самого начала. Его легион гордился бы ими, если бы они заняли места в пятерке лучших.
Громкие крики ужаса от одних и триумфа от других заполнили его уши, и Тулл взглянул вверх по склону, на Либералиса и Гельвия. К его удивлению, Гельвий опередил Либералиса, который с трудом поднимался на ноги. Он начал преследовать Гельвия, но было ясно, что ему не удастся нагнать своего противника.
– Что случилось? – воскликнул Тулл.
– Он оглянулся на Гельвия и споткнулся о камень мостовой, – последовал кислый ответ легионера впереди.
– Глупый ублюдок. А ведь он выиграл гонку, – прокомментировал голос позади.
Каждый легионер в основной группе бегунов понял, что неудача Либералиса дала им последний шанс. Скорость стаи возросла, каждый солдат отчаянно пытался обогнать все еще слабеющего Гельвия. Вскоре они обошли Либералиса, который теперь сильно хромал.
Поскольку памятник Друза находился на некотором расстоянии дороги в гору, Тулл видел бегунов лучше, чем если бы дорога перед ним была плоской. Его возбуждение возросло, когда несколько солдат побежали впереди остальных, быстро приближаясь к Гельвию. К своему разочарованию, он не мог разглядеть отдельных мужчин. Пусть один из них будет из «Рапакса», взмолился он.
В последующие моменты шум зрителей на финишной площадке поднялся до неимоверных высот. Бегуны рванулись к памятнику, пытаясь завершить забег, и, по крайней мере, один из них упал. Двое мужчин приблизились к надписи раньше остальных, и тот, кто добрался до нее первым, триумфально поднял кулак. Затрубили трубы, означая, что забег окончен, и толпа одичала еще больше.
Кто победил? – закричала сотня голосов.
Гель–вий! Гель–вий! Гель–вий! – кричали легионеры на противоположной стороне дороги.
– Ублюдок! – крикнул солдат перед Туллом. – Он каким–то образом обманул Либералиса, а судьи не видели.
Начались споры о том, кто что сделал, какие легионеры были наиболее слабыми, и кто должен был стать победителем, и продолжались до тех пор, пока трубы не зазвучали фанфарами, которые заглушили голоса всех.
Тулл прищурился, когда солнечный свет отразился от позолоченных доспехов на дороге перед памятником. Старший офицер вел «победителя» вперед. Звук труб затих, и наступила выжидательная тишина.
– Верные солдаты Рима, уважаемые граждане Могонтиакума! – воскликнул офицер, красный цвет каймы тоги которого выдавал в нем трибуна. – Мы собрались здесь сегодня, чтобы почтить память нашего любимого полководца Друза, о потере которого мы все еще скорбим. Он бы гордился только что прошедшим забегом! До самого конца казалось, что люди из каждого легиона на Рейне могут вырвать победу. Однако один солдат коснулся надписи Друза раньше остальных. Этот человек – Фуско из Двадцать Первого легиона «Рапакса». – С размаху он возложил венок на голову Фуско.
Дальше по холму часть толпы начала скандировать: – Ра–пакс! Ра–пакс!
Однако, аплодисменты остальных зрителей были отрывочными – их товарищи проиграли, и их ставки были напрасными. Следующее, о чем они думали, это достать побольше вина, или женщин, или и то, и другое. Сегодня был день отдыха для местных солдат, и они должны были максимально его использовать.
– Молодец, Фуско! – пробормотал Тулл, ухмыляясь при мысли о выигрыше, который он получит. Шестьсот динариев были значительной суммой, достаточной, чтобы накормить и напоить его, как трибуна, не говоря уже о центурионе. Идея купить лошадь для остальной части его путешествия в Ветеру теперь стала реальной, а не причудливым желанием, как это было раньше.
– Вы за «Рапакс», господин? – спросил легионер, стоявший перед ним.
– Да. – Тулл спохватился. – Ну, я служил там, недавно оптионом. Меня перевели центурионом в Восемнадцатый.
Значение этого движения не ускользнуло от солдата, чьи глаза расширились: – Прошу прощения за мое поведение, центурион, когда ты, вы ... – голос его дрогнул.
– Когда я отрыгнул тебе в ухо! – Тулл рассмеялся. – Признаюсь, это было немного грубо.
– Вовсе нет, господин, – запротестовал солдат, его румянец усилился.
– Не бери в голову – велел Тулл. – Лучше, скажи мне, здесь есть приличная забегаловка? Места, которые я здесь видел, хуже, чем самые мерзкие заведения в Кастра–Реджина.
– Я вас понял, господин. Вам нужен «Сноп пшеницы», – солдат указал на Могонтиакум. – Отправляйтесь в центр города. Недалеко от ворот есть большой перекресток. Вам нужна улица, ведущая к реке, и храм Великой Матери и Исиды. Обратите внимание на пару ванночек с проточной водой, украшенных фавнами. Это напротив них. Его лицо расплылось в улыбке, когда он поймал серебряную монету, которую бросил ему Тулл. – Благодарю вас, господин!