Святилище
Шрифт:
Железо заскрежетало по железу, когда дверные засовы откинулись назад. Дверь открылась, и в оранжевом свете масляной лампы Тулл увидел худощавого седовласого мужчину в старой армейской тунике. Понимание нахлынуло на него. – Вы ветеран.
Спина старика выпрямилась: –Да. Двадцать пять лет я прослужил в «Германике». А вы, господин?
– Двенадцать до сей поры, в «Рапаксе». Меня только что отправили в Восемнадцатый.
– Хорошо, что я вовремя поднялся с постели, господин, – сказал старик, отдавая честь. –Убийство центуриона на моем пороге было бы ужасным событием.
– Я вам благодарен, – сказал Тулл, и тут только до него начало доходить, как ему повезло. Он протянул руку. Они пожали друг другу руки, и старик сказал: – Могу я пригласить вас внутрь?
– Спасибо, но нет! – Тулл объяснил, как и зачем он бросил свой кошелек, и немного смутившись, сказал, сколько в нем было денег.
Старик присвистнул: – Это кругленькая сумма.
– Да, – ответил Тулл, зная, что ему повезет, если он найдет больше половины своего выигрыша.
У него получилось даже лучше, чем он предположил. С помощью раба старика и всех масляных ламп в доме они нашли почти все золотые монеты, кроме двух. Тулл вложил четыре монеты в руку ветерана, не обращая внимания на его протесты. – Я настаиваю. Вы спасли мне жизнь. Если ваш раб, как только станет светло, сможет найти последние два аурея, то может оставить их себе.
С благословениями двух мужчин, громко звенящими в его ушах, Тулл вернулся на главную улицу и без дальнейших помех направился к храму.
Стражники у входа странно посмотрели на него – мгновение спустя, в ярком свете ламп, свисавших с двух огромных бронзовых подставок, Тулл понял, что это потому, что он был весь забрызган кровью, – но не встали у него на пути. Они привыкли к таким зрелищам и даже к большему, подумал он с отвращением. Известно, что священнослужители Великой Матери калечили и даже кастрировали себя во время священных церемоний. Это была странная религия по мнению многих, что и объясняло, почему, несмотря на свою популярность, она все еще считалась незаконной.
Комплекс с высокими стенами был квадратной формы, с центральным двором, окруженным со всех сторон комнатами. Самые большие две, обращенные друг к другу через восточную и западную стороны ограждения, были собственно святилищами, по одному для Великой Матери и Изиды. Перед обоими стояло по большому каменному алтарю, на которых совершались жертвоприношения. Остальные комнаты были отданы под склады, спальни, или использовались для обучения учеников, зачисленных в жреческое сословие любой из богинь.
Час, возможно, уже был поздним, но место было переполнено, и, несмотря на толпу, здесь царила жуткая атмосфера. Воздух был наполнен шумом религиозных песнопений, неразборчивыми криками и громкой музыкой. Петушок пронзительно закричал, когда его вытащили из клетки и понесли к одному из алтарей. От многочисленных пылающих жаровен исходили странные запахи благовоний и каких-то других веществ. В соседних покоях двигались тени, и трудно было понять, были ли звуки, слышимые оттуда, болью, удовольствием или чем–то совсем другим. В тусклом свете Тулл не был уверен, что темная жидкость, сочащаяся из соломы под ногами, была просто грязью. Он подумал, что лучше не проверять.
Большинство присутствующих возле святилища Великой Матери (Magna Mater) были женщинами. Старые или молодые, здоровые или больные, бездетные или беременные, каждая пришла просить богиню, покровительницу исцеления и плодородия. Некоторые танцевали, кружась дикими кругами под звуки цимбал, на которых играли жрецы в ярких цветных одеждах. Другие стояли на месте, снова и снова вторя выкриками о своей преданности. Одна женщина, безмолвная, словно омертвевшая, царапала себе ногтями щеки и лицо. Струйки крови стекали по ее шее прямо на платье.
Тулл чувствовал себя очень неловко. Если все, что здесь происходило, было нормой для обычной ночи, кто знает, что здесь творилось во время праздников богини, когда на них разрешалось присутствовать только женщинам и кастрированным мужчинам. Почтительно склонив голову, несмотря на свое ворчание, он не хотел оскорблять Великую Матерь, и направился в другую большую комнату. Рядом с Исидой он чувствовал себя как дома. Ее тоже почитали как богиню плодородия, но ей также поклонялись моряки и те, кто искал удачи. «Должно быть, именно она помогла ему выиграть столько денег», решил Тулл. Мысль о монетах заставила его небрежно опустить руку на кошелек. Воры действовали повсюду, даже внутри храмов.
–Хочешь узнать свое будущее? – хриплый голос принадлежал худому, словно скелет, прорицателю в характерной шляпе с тупым козырьком. Он бочком приблизился к Туллу, используя свой жезл-литуус, чтобы проложить путь через толпу. Вблизи его рыхлая кожа и бледность вызывала опасения. «Этот человек болен, – подумал Тулл, – надеюсь, что это не заразно». Он ускорил шаг. У него не было времени на шарлатанов, особенно на тех, кто был болен.
– Ты принял участие в драке, – человек подошел к нему ближе, – вот почему ты здесь.
– Ошибаешься, – сказал Тулл, хотя ему захотелось поблагодарить его за напоминание об удаче в переулке.
– Скоро отправляешься в морское путешествие, не так ли?
– Нет, – коротко ответил Тулл.
От прорицателя нельзя было отвязаться. Несмотря на толпу, он каким–то образом не отставал от Тулла. – Хочешь знать, будет ли твой новорожденный ребенок процветать?
– Нет!
– А ты знаешь, – воскликнул прорицатель, – что твоя женщина хочет родить от тебя ребенка?