Святое дело
Шрифт:
– Бей ментов! – заголосил кто-то неподалеку.
Священник вгляделся и увидел: это орет уже поднявшийся на ноги только что едва не казненный «отступник», то есть стукач.
Народ замельтешил и загудел.
– Бей козлов! – еще громче крикнул стукач. – Русские не сдаются!
В «Доме рыбака» затрещало оконное стекло, и на поляну прямо со второго этажа посыпалась разгоряченная спиртным десантура. Второе сентября был и оставался их праздником, и никакие менты не смели им его испортить.
– Бей их! – еще пуще проорал пошатывающийся то
– Третий эшелон, ко мне! – хрипло скомандовал Бача, и священник увидел, как быстро и дисциплинированно потекли к нему потоки 12—15-летней пацанвы, как обступили его вкруг, делая своего вождя недосягаемым ни для кого.
– Третий эшелон, в две колонны становись! – скомандовал Бача. – На погрузку на теплоход бего-ом... марш!
Бачурин встал прямо посреди двух колонн и побежал вперед, под двойным прикрытием верных ему подростков. Священник судорожно огляделся и понял, что никто на это и внимания не обращает, потому что лишь один Бача просек ситуацию и принял правильное решение. А здесь, на поляне, творился полный беспредел.
Десантура уже тащила в кусты взятых в заложники четверых мужиков в штатском, истошно вопил, отрабатывая свои тридцать сребреников, едва не казненный провокатор; парни метались, сшибаясь друг с другом, кто-то принялся тушить факелы – ни порядка, ни понимания, что на самом деле происходит.
– Всем собраться в центре поляны! – бесполезно вопил мегафон. – Руки за голову! Всем собраться...
Отец Василий еще раз огляделся и понял, что единственное верное решение – последовать за Бачей и остановить его. Потому что во всем этом бардаке только один частный предприниматель и предводитель местной молодежи Бачурин представлял реальную угрозу. Потому что в случае чего он прикроется пацанами безо всяких раздумий; уже прикрылся...
Он пробежал около двух сотен метров, когда увидел, что голова колонны застопорилась, но длилось это лишь с полминуты. И только когда в хвост колонны, так же, как и он, пристроились два парня в гражданском, священник понял, что чекисты поступили очень мудро, не вступив в «полемику» с четырьмя, а то и пятью сотнями подростков, управляемых единой, не слишком дружественной и наверняка испуганной до умопомрачения силой – Бачей.
– Вы кто? – на ходу крикнул один из фээсбэшников.
– Здешний поп, – отозвался священник.
– Вы с ними? – показал рукой вперед чекист.
– Нет, их нужно остановить, – отозвался отец Василий.
Чекист на секунду задумался и кивнул головой в знак согласия.
«И на том спасибо!» – подумал священник.
Впереди показался белый силуэт огромного теплохода. Он стоял у причала, освещенный праздничными гирляндами, и ждал своих пассажиров, и вообще был, как символ всей современной российской жизни – праздничной с лица и до странности неприличной, лживой и вороватой с изнанки.
Огромная двойная колонна ткнулась головой в трап, и по команде своего любимого вождя пацаны понеслись вверх и стремительно принялись заполонять палубы, одну за другой.
– Отсекут нас! – досадливо поморщился один из чекистов. – Чего делать-то будем, Миха?!
– Придется прорываться.
Фээсбэшники пошли вдоль причала, раздвигая крепкими плечами пацанву, и священник пристроился в «кильватер», чтобы не тратить силы на преодоление колышущейся человеческой массы. И, надо сказать, шли они нормально, уверенно, и лишь у самого трапа начались проблемы.
– Этих не пускать! – яростно заорал с верхней палубы Бачурин. – Не пускать этих троих, я сказал!
Пацаны мигом перегородили чекистам путь. Но что делать дальше, они не знали.
– За борт их! – крикнул Бача. – За борт всех!
Пацаны подхватили фээсбэшников, подняли над головами и швырнули в черную волжскую воду.
«Помоги мне, Мать Пресвятая Богородица!» – взмолился отец Василий и напрягся. В свое время, еще в семинарии, его и вчетвером не могли с места сдвинуть, да и в детстве, всегда он оставался последним «хозяином горы». Пацаны поднатужились, но ничего поделать не сумели. И тогда священник удовлетворенно хмыкнул и, раздвигая эту шелупонь руками, упрямо ступил на трап.
Отец Василий пробивался вперед, как медведь сквозь стаю охотничьих лаек: кто-то хватал его за рукава, кто-то вис на ногах, но он шел и шел, время от времени поводя плечами и стряхивая с себя пацанву, цепляясь руками за перила. Где-то там, наверху, рвался ему наперерез понявший, что дело плохо, Бача, но он не успевал. И когда предводитель молодежи подбежал к трапу, священник уже стоял на палубе. Бача бросил в его сторону яростный взгляд, что-то прошептал, но кинуться не рискнул, а просто повернулся и скрылся за одной из бесчисленных закругленных дверей.
«Сдрейфил! – хмыкнул священник. – Ну что ж, раз ты ко мне не идешь, значит, я к тебе...»
Он искал Бачу везде. Мимо сновали пацаны и растерянные, ничего не понимающие члены команды, и священник останавливал тех и других, расспрашивал, где Бачурин, но ни те ни другие, похоже, этого не знали. И только когда по всему теплоходу раздался трубный звук громкоговорящей связи, все стало ясно.
– Слушай меня, третий эшелон! Команду за борт! – прорычал Бача на весь теплоход.
– Не понял, – пробормотал священник. – Ты чего задумал, козел?
Он не понимал, на что Бача надеется. Без команды он дальше, чем до первой мели, не дойдет! На первой же сядет! И тут же увидел, что приказ выполняется и яростно сопротивляющиеся матросы летят через перила вниз.
– Бача, сволочь! Ты что делаешь?! – прорычал священник. – Где ты спрятался, Бача?! – И тут же понял, где. Только в одном месте был выход на громкоговорящую связь – в капитанской рубке.
Он побрел с палубы на палубу, расшвыривая попадающихся под руки пацанов и по памяти пытаясь найти эту треклятую рубку, но даже когда он ее нашел, это ничего не решило. Бача заперся изнутри.