Святослав, князь-ратоборец
Шрифт:
Ведь если отринуть мифическую связь князя Игоря с тем, кого считают родоначальником династии, то можно предположить, что отец Святослава родился в самом начале X века. Соответственно значительно сокращается и время его княжения. А. Карпов считает, что Игорь начал править с середины 30-х годов, и довольно убедительно аргументирует свою точку зрения, с чем я полностью согласен. Однако в этом случае удлиняется правление Олега, в чём в общем-то нет ничего невероятного. По крайней мере, новгородский летописец смерть Вещего князя датирует 922 годом, а не 913-м, как Повесть временных лет. Уже кое-что. Хотя наверняка можно утверждать лишь одно – к моменту рождения сына Игорь явно не был седобородым старцем, а его жена бойкой дамой преклонных лет, как получается из текста Повести. Они были ещё достаточно молодыми людьми, недаром В. Н. Татищев говорит о том, что у Святослава был брат по имени Улеб. Не на старости же лет заниматься супружеской чете улучшением демографической ситуации на Руси!
Историки давно уже бьются над вопросом, который до сих пор остаётся не ясным: откуда родом мать Святослава, Ольга? Вроде бы всё понятно, в летописях указан город Псков, а «Житие» княгини даже уточняет эту информацию и называет деревню Выбуты, в 12 км выше Пскова по реке Великой. Автор «Жития» так же указывает, что будущая княгиня была незнатного рода – «от языка варяжьска, от рода не от княжьска, ни от велмож, но от простых бяше человек». О том же говорят многие летописи, но всё, как всегда, неоднозначно, когда дело касается первых русских князей. Дело в том, что те же летописи указывают, что Игоря и Ольгу поженил Олег, причём Новгородская и Устюжская летописи указывают её возраст на этот момент – десять лет. Но наиболее интересным является тот факт, что есть весьма веские основания считать Ольгу дочерью самого Олега – Типографская летопись так и пишет об этом: «Нецыи же глаголють яко Олгова дчи бе Олга». О том же свидетельствует и Пискарёвский летописец: «Нецыи же глаголют, яко Ольгова дщери бе Ольга». Вот так, не больше и не меньше! Да и само имя Ольга, как отметил А. Карпов, является женской формой мужского имени Олег – и вполне вероятно, не случайно будущую княгиню так назвали. И у нас есть гораздо больше оснований связать её с варягом Олегом, нежели Игоря с князем Рюриком – здесь даже её десятилетний возраст не помеха, как и то, что привезли её к мужу из Пскова. Ведь как ни поверни, а именно Вещий князь идёт в поход из Новгорода на Киев, убивает местного князя Аскольда и захватывает город. Понятно, что киевляне считали Олега узурпатором, и потому нет ничего странного в том, что свою дочь он мог отправить от греха подальше в Псков. До поры до времени. Ведь позиции варяга на Севере были очень крепкие.
Псков. Родина княгини Ольги. Фото А. Карева.
Правда, Татищев приводит свою версию происхождения легендарной княгини: «Когда Игорь возмужал, оженил его Олег, выдал за него жену от Изборска, рода Гостомыслова, которая Прекраса звалась, а Олег переименовал ее и нарек во свое имя Ольга. Были у Игоря потом другие жены, но Ольгу из-за мудрости ее более других чтил». В дальнейшем Василий Никитич ещё раз подчеркнёт данный факт: «Более доказательно, что она была рода прежних князей славянских, внучка Гостомысла, имя ее славянское Прекраса Олег от любви во свое переименовал, а при крещении названа Елена».
На мой взгляд, не тот был человек Вещий Олег, чтобы заниматься всякой ерундой, в частности менять имена разным девицам. Князь был прагматиком до мозга костей и не смотрел на мир как кисейная барышня. Подобные сантименты ему были безразличны. А с другой стороны, если принять версию о том, что Игорь – сын Рюрика, то получается очень занятная картина. И Ольга внучка Гостомысла, и Игорь правнук Гостомысла. Практически племянник и тётка. Брак между очень близкими родственниками. Со всеми вытекающими последствиями. Да и годами Ольга тогда должна быть постарше своего жениха.
Если же принять то, что Игорь не сын Рюрика, то ситуация выглядит более логичной, хотя и не безупречной. В Киеве от Ольги, как от родственницы Гостомысла, толку никакого, поскольку Олегу надо любой ценой породниться с представителями местной элиты. Накрепко зацепиться в Киеве. А Новгород он уже никуда не убежит. Поэтому гораздо логичнее считать, что будущая княгиня всё же дочь Олега, а не внучка Гостомысла.
Вещий Олег. Худ. В. Верещагин.
Первая встреча князя Игоря с Ольгой. Худ. В. Сазонов.
О том, из какого рода был Игорь, можно только гадать – скорее всего, он был представителем киевской элиты, и вполне вероятно, что после смерти Олега вся власть должна была перейти к нему. К тому времени, когда варяг, по сведениям Новгородской I летописи, в 922 году покинул навсегда Киев и ушёл на север, Игорю должно было быть около двадцати лет – разница в десять лет с Ольгой свидетельствует о том, что этот брак был необходим Олегу как воздух и он очень спешил. И даже то, что он покинул Киев, не должно было в итоге сказаться на союзе Игоря и Ольги, поскольку в городе оставались и варяги-воины, и варяги-купцы, а также масса разного народа, который пришёл с Севера и осел на берегах Днепра. Брак между представителем киевлян и представительницей пришельцев окончательно скреплял их союз. Благодаря чему вопрос о том, кто и в чём перед кем виноват, канул в Лету. Олегу же, который служил живым напоминанием о страшных и кровавых временах борьбы за власть, места в Киеве уже не было – скорее всего, он потому и ушёл в Ладогу. «В лето 6430 (922) Иде Олег к Новугороду, и оттуда в Ладогу. Друзии же сказають, яко идущю ему за море, и уклюну змиа в ногу, и с того умре; есть могыла его в Ладозе». Вот так, кратко и ёмко написал новгородский летописец о смерти Олега, та же самая информация встречается и в Устюжской летописи.
В Повести временных лет кончина узурпатора нарисована несколько иначе, там присутствуют восторженные и умилительные тона – очевидно, что редакторы Повести недаром свой хлеб ели. «И жил Олег, княжа в Киеве, мир имея со всеми странами… Оплакивали его все люди плачем великим, и понесли его, и похоронили на горе, называемою Щековица; есть же могила его и доныне, слывет могилой Олеговой». Как видим, могила варяга находится минимум в трёх разных местах – Киеве, Ладоге и «за морем», что не может не настораживать.
Тризна по Олегу. Худ. В. Васнецов.
Складывается впечатление, что всеобщая любовь подданных к Олегу – не более чем миф, и, по большому счёту, им было наплевать, что же с ним стало в дальнейшем. Отсюда и разноголосица.
Я уже отмечал, что версий, когда Игорь начал править самостоятельно, существует великое множество – даже летописи приводят разные данные, не говоря об историках. Повесть временных лет указывает 913 год: «В год 6421 (913). После Олега стал княжить Игорь». А Новгородская I летопись младшего извода приводит другие данные, запись под 922 годом сообщает: «Игорь же седяше в Киеве княжа». Но, несмотря на разноголосицу в датах, летописи солидарны в одном – вступление Игоря на престол в Киеве ознаменовалась смутами и войнами. Против центральной власти выступили древляне, а затем развернулись боевые действия против уличей. Именно Новгородская летопись рассказывает о том, как воевода Игоря Свенельд ходил войной на уличей и после трёх лет боёв под стенами города захватил их столицу – Пересечен. Сам Игорь в это время воевал с древлянами и тоже одержал победу, наложив на них дань «больше Олеговой». Только вот, как мы помним, плодами этой победы князь распорядился довольно своеобразно: «И примучи Углече, взложи на ня дань, и вдасть Свеньделду… И дасть же дань деревьскую Свенделду, и имаша по черне куне от дыма» (Новгородская I летопись младшего извода).
Трудно сказать, чем заслужил Свенельд такую княжескую милость, поскольку получать дань с двух земель – не шутка, это сразу же делало воеводу одним из богатейших и влиятельнейших людей в стране. Что позволяло ему не только ни в чём себе не отказывать, но содержать сильнейшую дружину, не уступавшую княжеской. Вполне вероятно, что именно он оказал решительную поддержку Игорю в тот момент, когда тот брал власть в свои руки, и благодаря его варяжским гридням молодой князь занял киевский стол. Это не более чем предположение, но оно очень хорошо укладывается в развитие событий, которые начали нарастать, как снежный ком.
Дело в том, что после такого аттракциона неслыханной щедрости люди Игоря заявят своему князю: «Се далъ еси единому мужеве много» (Новгородская I летопись младшего извода). Происходит первый конфликт князя со своими людьми, которые почувствовали себя обделёнными и открыто выразили своё неудовольствие. Мы не знаем, как отреагировал Игорь на этот демарш. По крайней мере, все пожалования остались за воеводой, а Свенельд стал практически вторым человеком в государстве. Зато и недовольство в княжеской дружине осталось, что через несколько лет привело к трагедии. Но для нас важно другое – скорее всего, именно это недовольство и заставило совершить Игоря поход на Византию, который, по замыслу князя, за счёт захваченной добычи должен был удовлетворить аппетиты его людей.