Святослав. Великий князь киевский
Шрифт:
— Где отец — на охоте?
— Утром гонец из Киева прискакал, и великий князь сразу же с боярином Ратшей уехал. А за ним и дядя твой Святослав с князем Глебом — те восвояси, откушав.
— Вели седлать моего каурого! — крикнул княжич и подбежал к себе.
Он быстро оделся, сбежал обратно в поварню, давясь, ,съел пару кусков холодного мяса, запил квасом и вышел на крыльцо.
Подвели коня.
— В Киев? — спросил дворский.
Княжич не ответил, прыгнул в седло и с места пустил коня намётом. Уже в воротах он услышал истошный крик Нежданы:
В Киеве он проскакал прямо на великокняжеский двор. В сенях он увидел множество народу: отцовские дружинники, знакомые и незнакомые княжичу, сидели на лавках, стояли, слонялись без дела. В первой гриднице толпились старшие дружинники, седоусые ветераны и бояре. В дверях стоял копейщик.
— Не велено, — преградил он путь княжичу копьём.
— Ты знаешь, кто я? — взвился Святослав.
— Не велено.
Княжич яростно потянулся к мечу — такого позора на глазах у всех он не мог стерпеть, — но в это время на его плечо легла тяжёлая рука.
— Одумайся, княжич, — услышал он голос Ратши.
— Прочь! Кто смеет не пускать меня к отцу?
— Великий князь смеет, — спокойно ответил Ратша. — вишь, даже я тут.
— Мне сказали, он с киевскими боярами сидит, — снискан, сказал Святослав.
— Сидел до полудня. А теперь к нему Ростиславичи приехали.
— И что? — совсем уже тихо проговорил княжич.
— А ничего — даже меня выставили за дверь. Лаются. Опять княжества и волости делят.
Святослав вгляделся в лицо боярина. «Знает или не знает?» — мучительно думал он, чувствуя, что краснеет.
Скорее всего, боярин ничего не знал.
— Я заходил к тебе утром, но ты так храпел с похмелья, что я решил не будить...
«И напрасно, — подумал княжич. — Разбудил бы — и я бы ничего не узнал, и всё шло бы как шло...»
Он сам ужаснулся собственной мысли. Получалось, что если бы он не знал, то вроде как бы ничего не произошло. Тогда он продолжал бы любить Неждану, встречаться с ней, ласкать её тело, которое уже ласкал его пьяный отец. Такого постыдного предательства самого себя, хотя бы только в мыслях, он не ожидал. Святослав вконец запутался в своих чувствах и растерялся.
Ему вспомнилось, как осуждал он мать за желание не знать об отцовских изменах, как возмущался он этим, как убегал, не понимая её, не в состоянии выносит её по-собачьи преданные, обращённые на мужа взгляды, когда приходило отцу на ум приголубить её или когда нужно было сделать это во имя большой княжеской политики.
Дверь распахнулась, и из большой гридницы вышли двое. На них были малиновые корзна [18] , синие шёлковые рубашки, подпоясанные витыми многоцветными поясами, на ногах высокие лёгкие красные сапоги, порты пестрядинные, шапки алого бархата с куньей оторочкой, мечи, изукрашенные лалами. Святослав узнал двух молодых князей, своих двоюродных братьев. Они не заметили его. Один из них сделал знак усыпанной перстнями рукой, и сразу же несколько ближних бояр и старших дружинников торопливо поднялись с лавок и пошли вслед за князьями.
18
Корзно — княжеский плаш обычно красного или алого цвета.
Затем вышли несколько человек постарше, одетые немного скромнее, чем молодые князья. Среди них двое дядей Святослава по матери, из Мстиславичей. В центре этой группы шёл отец, улыбающийся, раскрасневшийся, свежий, словно не он вчера пил до полуночи, а потом утром скакал в Киев и провёл совет с боярами...
Святослав дёрнулся было, чтобы подойти к нему, но опять на плечо легла рука Ратши.
— Ваши дела семейные, их с глазу на глаз решают, — шепнул он и поспешил к великому князю.
«Значит, знает», — подумал княжич.
Отец довёл князей до двери, распрощался. Дальше с гостями пошёл Ратша.
Ожидавшие своих князей бояре и старшие дружинники потянулись вслед за ними, кланяясь степенно великому князю, стоявшему у двери. А у того для каждого находилось доброе слово, каждого знал по имени и помнил, где и в каком бою кто отличился.
Когда в гриднице остались лишь свои, великий князь кивнул сыну, которого словно не замечал до той минуты:
— Идём!
Святослав вслед за ним вошёл в стольную палату. Отец сел на стольце, указав сыну на лавку рядом с собой.
Вся ярость кипевшая в княжиче, все злые, горькие слова, что выкрикивал он, отчаянно мчась в Киев и загоняя коня, — всё вдруг куда-то испарилось, и остался он, мальчишка, и огромный, красивый, могучий, зрелый муж, его отец и великий князь.
— Обидел я тебя? Прости, — прямо начал отец. — Ты первый в малинник залез.
— Она тебя не любит! — обрёл голос княжич.
— А я и не требую, чтобы любили. Хотя врёт она — меня все бабы любят! — самодовольно усмехнулся великий КНЯЗЬ.
От этих слов всё всколыхнулось в Святославе, и он закричал ломающимся голосом:
– Она ненавидит тебя! И я ненавижу! Как ты мог опоганить всё. Растоптать... воспользоваться тем, что ты господин... Ты посмотри, до чего мать довёл своими наложницами...
— А вот мать — не твоё дело, — чуть повысил голос Всеволод, словно лев прорычал.
— Она моя мать, она страдает, и именно поэтому это моё дело! — теряя над собой контроль, закричал Святослав. — А тебя никто, кроме киевских да черниговских баб, не любит!
— Это не так уже мало, сынок. Дай Бог, чтобы о тебе так убивались, когда тебя не станет, а уж обо мне в голос реветь будут! — Всеволод опять усмехнулся самодовольно, стукнул по резному поручню стольца кулаком и сказал: — Всё, закончили. Я Неждану отпускаю. Мне в её слезах купаться радости нет. А ты волен поступать как тебе вздумается. Иди.
И было столько силы, столько властности в этом «иди», что княжич попятился, потом повернулся и пошёл к выходу. Когда уже открыл дверь, услышал: