Святославичи
Шрифт:
– Я не кажусь тебе слишком старой, мой милый?
– жалобно спросила Гертруда, почти с мольбой глядя племяннику в глаза.
– О нет, нет, милая тетечка, - с готовностью ответил Ярослав и впервые посмотрел на Гертруду так, как ей хотелось.
Прочитав по взгляду юноши все, что творится в его душе, Гертруда нетерпеливо добавила:
– Запри поскорее дверь! Да брось же эту книгу, Ярослав!
– И словно спохватившись: - Впрочем, дай ее мне. Я положу ее себе под голову вместо подушки, чтобы ты сильнее желал
Гертруда засмеялась, глядя, как Ярослав дрожащими от волнения руками задвигает дубовый засов на двери и вновь приближается к ней с отчаянием в глазах.
«Ну наконец-то в отроке проклюнулся мужчина!» - с удовлетворением подумала Гертруда, протянув Ярославу руку.
С целеустремленной решимостью княгиня увлекла племянника за печь. Там стояла кровать. Мягкая постель со взбитыми подушками была готова для приятного уединения вдвоем.
* * *
Помаячила половецкая орда за Стугно-рекой, подымила кострами становищ, попугала дальним топотом множества конских копыт и исчезла в великой Степи.
Всеволод, державший дружину и пеший полк наготове у Змиевых валов, облегченно перевел дух и перекрестился.
– Возвращаемся в Переяславль!
– объявил он воеводам. Город встречал своего князя колокольным звоном. На лицах горожан светились улыбки: избавил Господь от напасти!
Едва Всеволод снял с себя воинские доспехи, как к нему со слезами на глазах ворвалась старшая дочь.
– Батюшка, избавь меня от оскорблений моей мачехи! Иль отпусти из Переяславля, свет белый мне тут не мил!
– Да куда же ты подашься, доченька?
– ласково молвил Всеволод плачущей Янке.
– Больно мне слышать такое.
– В Чернигов поеду к дяде Святославу, супруга его мне как мать, - отвечала Янка сквозь слезы, - а то подамся в Новгород к милому Глебу. Отпусти меня к Глебу, батюшка!
– Голодно ныне в Новгороде, - хмуря брови, промолвил Всеволод, - язычники в тех краях народ мутят. Глеб сам же тебе писал об этом.
– Не страшусь я язычников.
– Янка перестала плакать и смело посмотрела отцу в лицо.
– Ответь мне, батюшка, сильно ты любишь свою половчанку?
Всеволод тяжело вздохнул: не в первый раз задает ему Янка этот вопрос. Понимал князь, что не может она своим девичьим сердцем простить ему женитьбу на половчанке, считает это изменой покойной матери. И как объяснить своенравной Янке, что усопших не вернешь, а жизнь продолжается.
– Не век же мне скорбеть по Анастасии, доченька, - пряча глаза, сказал Всеволод.
– Не может князь бесконечно путаться с рабынями, у него должна быть законная супруга. Не мною это заведено, и не мне это ломать. Твой обожаемый дядя Святослав тоже вторым браком на Оде женат.
– Почему ты не женился на русской, отец?
– Ода тоже не русского племени, тем не менее ты ее любишь…
Янку не смутил неумелый отцовский упрек:
– Да, люблю! Оде никогда не придет в голову унижать меня.
– Анна и не помышляет об этом, доченька. Она чувствует твою неприязнь к себе и от этого мечется между обидой и желанием хоть чем-то понравиться тебе, - молвил Всеволод.
– Ведь вы почти ровесницы. Почему бы вам не стать подругами?
– Лучше в монастырь, - отрезала Янка и направилась прочь, давая этим понять, что разговор окончен.
– Езжай в Чернигов, коль хочешь, - бросил Всеволод вослед дочери, - токмо до Рождества домой воротись.
Янка замерла на месте, обернулась. Ее большие темно-синие глаза с удивлением глянули на отца, словно удивляясь внезапной его уступчивости.
– Могу я взять с собой Марию?
– спросила Янка.
– А она согласна ли ехать в Чернигов?
– усомнился Всеволод.
– Согласна, - с уверенностью высказалась за младшую сестру Янка.
Всеволод почувствовал, что старшая дочь говорит правду, а вовсе не желает досадить ему. Князю стало обидно и досадно, что его дочери все больше отдаляются от него, и он сам виноват в этом.
– Поступайте, как хотите, - сказал Всеволод.
– Но мне больно будет, коль мои родные дочери, ища участия, настроят Оду и Святослава против меня и Анны. Молвлю это тебе, Янка, ибо знаю, что Мария твоим умом живет.
Янка грациозным жестом перебросила пушистую длинную косу с груди на спину, своим видом и взглядом прищуренных глаз давая понять отцу, что этого он мог ей не говорить.
…В конце октября Янка и Мария прибыли в Чернигов. Их приезд совпал с известием о сражении Ярополка со Всеславом, которое привез дружинник Потаня.
– Ярополк наткнулся на войско Всеслава под Голотическом, - рассказывал Потаня Святославу, кося глазами на двух очаровательных племянниц князя, находившихся тут же.
– Жаркая была сеча, насилу одолели мы полочан. Отступили Всеславовы ратники в сосновый бор, а у нас уже и сил не было, чтобы преследовать их.
– Как вел себя в сече Ярослав?
– спросил князь.
– За спинами дружинников не прятался, - ответил Потаня, - ни стрел, ни копий не страшился. Где рубился Ян Вышатич, там и он был.
– Вот пострел!
– с довольной улыбкой промолвил Святослав.
– Хоть и победил Ярополк в сече Всеслава, но Полоцк взять не смог, - продолжил Потаня, - зело сильно укрепили полочане град свой. Камней и смолы наготовили немало, а стрелы аж тучами со стен сыпались.
– Где же князь Изяслав был в это время?
– удивился Святослав.
– Он-то что поделывает?
– Князь Изяслав с войском к Юугу подался. Там будто бы ятваги русские села жгут, а может, это поляки бесчинствуют, мне про это неведомо, - пожал плечами Потаня.