Святославичи
Шрифт:
На лице Святослава одновременно отразились удивление и негодование: какое еще зло замыслил Болеслав? Мысли князя перекинулись на Оду: если начнется война с Болеславом, как она проедет из Германии на Русь через недружественные польские земли?
– Ступай, Потаня, - сказал Святослав.
Дружинник с поклоном удалился, напоследок бросив взгляд на два прелестных девичьих личика в уголке светлицы.
Янка и Мария были огорчены внезапным отъездом Оды в Саксонию. Однако радушие Святослава, его светлый терем, полный воспоминаний, дорогих девичьим сердцам, очень скоро утешили девушек.
– Стало
– Теперь не жди покоя!
– Это Господь пособил Всеволоду сесть в Полоцке, - вдруг сказала Янка, - ибо сказано: Всевышний владычествует над всеми царствами человеческими и дает их, кому хочет и какое хочет.
Святослав взглянул на племянницу. Он сразу догадался, кому она сочувствует. Гонимый Всеслав мил ее чувствительному сердцу.
«Дал бы мне Всевышний Киев, а уж я бы отблагодарил Его за это!» - подумал Святослав.
«Правда Ярославичей»
В лето 6580 (1072) собрались братья Ярославичи с лепшими
мужами своими и порешили для лучшего устроения земли
Русской присовокупить новый судебный устав к уже
существующей «Правде» Ярослава Мудрого.
Обнаружив на берегу Буга польское войско, Изяслав постарался уладить дело миром. Он дал Болеславу отступное в виде пятисот гривен, и польский князь удалился со своей ратью восвояси, прихватив с собой и все награбленное в русских землях. Единственное, на чем настоял Изяслав: чтобы поляки вернули всех плененных русичей. Болеслав не стал упорствовать и выполнил требуемое.
Возвращаясь в Киев, Изяслав мнил себя победителем.
Однако многие бояре в окружении Изяслава были недовольны таким окончанием похода.
Особенно негодовал Тука.
– Виданное ли дело, чтобы русские князья платили полякам отступное!
– во всеуслышание говорил он.
– Срам-то какой на наши знамена! Стоило ли тогда так вооружаться и, блистая оружием, шагать к Бугу, чтоб без битвы разойтись с неприятелем. Не бывало такого ни при Ярославе Мудром, ни при Владимире Святом!
– Так ведь Болеслав был обижен Изяславом, - заступился за князя Коснячко, - они почти врагами расстались в Киеве два года тому назад. Теперь обида Болеславом забыта. Он опять нам друг.
– Друг, а хуже половца по землям нашим прошелся, - ворчал Чудин.
– От такого друга лишь ножа в спину ожидать можно!
Отголоски этих разговоров доходили до Изяслава, но он не придавал им значения. Казна его не обеднела, а воевать сразу и с Болеславом, и со Всеславом Изяслав считал делом безнадежным.
На военном совете Изяслав объявил боярам, чтобы они готовились к рати со Всеславом.
– Вы доблесть свою доказать мне тщитесь, - молвил князь, - я дам вам возможность показать себя в битве. Всеслав враг упорный, и на уступки он не пойдет. Либо мы разобьем его, либо он нас!
Ярополк, вернувшийся в Киев
Изяслав намеревался выступить на Полоцк, как только прекратятся дожди и слякоть на дорогах скует первыми заморозками. Столь теплого и дождливого ноября давно не бывало.
Но тут вмешалась Гертруда.
– То, что ты с Болеславом замирился, свет мой, говорит о твоей предусмотрительности, - молвила княгиня, лежа в постели с тяжкой хворью, пришедшему ее навестить Изяславу.
– Однако, сделав один разумный поступок, сделай и другой - замирись со Всеславом.
Изяслав вскинул на супругу изумленные глаза. Гертруда продолжила слабым, но непреклонным голосом, не дав ему даже вставить слово:
– Братья твои в силу вошли и открыто тебе не подчиняются. Ты уступил Святославу Новгород и Ростов, а Всеволоду - Смоленск. Что у тебя осталось, свет мой? Вечно неспокойная Волынь да Туров с Вышгородом, не считая Киева. Хорошо, коль одолеешь ты Всеслава, а ежели не одолеешь…
Изяслав внимал жене, нахмурив брови. А та продолжала:
– Братья твои только возрадуются твоему поражению, Изяслав. Им ведь неведомо, что киевляне тобой недовольны, что монахи в печерской обители тебя не любят, что митрополит враждебен к тебе. Братья твои ждут не дождутся твоего падения, свет мой. И особенно Святослав. Этот пройдоха давно метит на киевский стол, а тебе и невдомек, что…
– Знаю я об этом, - перебил Гертруду Изяслав.
– Случись что со мной, Святославу по закону киевский стол уготован.
– Вот именно, - заметила Гертруда.
– О сыновьях своих подумай, Изяслав. При тебе они князья, а при Святославе изгоями станут.
– Я бы рад замириться со Всеславом, токмо вряд ли пойдет колдун со мной на мировую, - со вздохом промолвил Изяслав.
– Он, небось, простить не может прошлого моего коварства.
– А ты Всеславу не токмо мир предлагай, но и союз против Всеволода и Святослава, - сказала Гертруда, горящими глазами глядя на мужа.
– Обещай уступить Всеславу Псков и Новгород в случае победы над братьями твоими.
Изяслав даже вздрогнул от услышанного:
– Да в уме ли ты, Гертруда?! Такое мне молвишь!
– Я-то в уме, - ответила княгиня.
– Гляди, Изяслав, спохватишься, да поздно будет! Братья твои при случае колебаться не станут.
Изяслав почесал голову.
– Бояре мои уже на войну с полочанами изготовились…- неуверенно проговорил он.
– Не иди на поводу у бояр своих, - резко вымолвила Гертруда и жестом попросила мужа подать ей лекарство, стоящее на столе в глиняной кружке.
Изяслав глядел на пышущее лихорадочным румянцем лицо супруги, обрамленное спутанными каштановыми волосами, на ее сочные пунцовые уста, к которым она поднесла кружку с целебным питьем, и невольно поймал себя на мысли, что болезнь придает Гертруде особое очарование.
– От бояр своих переговоры со Всеславом до поры храни в тайне, - вновь заговорила Гертруда, опорожнив кружку.
– Отправь в Полоцк Людека. Он все сделает как надо. Писем никаких не шли, пусть Людек договаривается со Всеславом изустно.