Святославичи
Шрифт:
Изяслав раздраженным жестом повелел, чтобы его оставили одного.
«Сбываются предсказания Гертруды, - мрачно размышлял Изяслав, бродя в одиночестве по пустынным залам.
– Кругом измена! Ни на кого положиться нельзя. Я верил Людеку, а он меня предал. С потрохами продал Святославу, негодяй! Даже Гертруда не смогла разглядеть его сволочную душонку!»
Изяслав обдумывал возможность убийства Святослава и Всеволода во время переговоров. А может, послать гонца к полоцкому князю? Или к полякам? Но было очевидно, что ни Всеслав, ни Болеслав при всем желании не успеют
– Отправь гонца к братьям моим, - с трудом выдавил из себя великий князь, - я принимаю их условия.
Коснячко понимающе кивнул и скрылся за дверью.
Двадцать возов по приказу Изяслава было нагружено сокровищами из великокняжеской казны, еще в двадцать возов уместили съестные припасы на дорогу. Путь предстоял не близкий: в Краков, к Болеславу. Вместе с Изяславом собирались разделить долю изгнанников его сыновья, младшая дружина, многочисленная челядь, а из бояр Коснячко, Микула Звездич и Всемил Гордеич.
Дабы не видеть злорадных лиц простых киевлян, Изяслав выехал из Киева затемно.
Обоз и конная свита князя-изгнанника, проехав через высокие Лядские ворота, растянулись, подобно длинной змее, на извилистой дороге, уводившей к западным рубежам Руси.
Когда рассвело, отряд Изяслава догнал черниговский дружинник Потаня.
– Чего тебе, гридень?
– окликнул Потаню Изяслав, отделившись от плотной колонны своей молодшей дружины.
Потаня снял шапку, не слезая с коня.
– Князь, братья твои говорят тебе: не выноси сор из избы, - промолвил Потаня.
– Не ходи в Польшу, княже. Братья твои дают тебе на выбор Туров иль Вышгород. Хочешь, Смоленск бери.
– Не хочу, - холодно произнес Изяслав и, ударив лошадь, проехал мимо Потани.
Потаня ехал за Изяславом и продолжал его уговаривать:
– Будь мудрее, княже. Полякам наши склоки только в радость. Не нравится Смоленск, садись во Владимире. А сыновья твои могут сесть в Турове и Вышгороде.
Изяслав вновь отказался. Потаня не отставал.
Наконец, Изяслав развернул коня и гневно крикнул Потане:
– Скажи Святославу, гридень, я скоро вернусь. И вернусь не один!
* * *
Святослав и Всеволод въезжали в Киев под колокольный звон, их встречали толпы народа; даже митрополит покинул свои покои при Софийском соборе.
У входа во дворец, выстроенный еще при Ярославе Мудром, большая группа киевских бояр и купцов встретила братьев поклонами и хлебом-солью.
Всеволод держался все время чуть в стороне, всем своим видом показывая, что он лишь правая рука Святослава.
Зато Святослав светился приветливой улыбкой, шутил направо и налево, отведал горячего пшеничного каравая с солью и тут же воскликнул, что не едал хлеба мягче и вкуснее этого.
Все вокруг засмеялись, ибо и черниговцы, и киевляне знали, что сегодня сбылась самая заветная мечта Святослава.
Святослав, сопровождаемый Всеволодом и толпой бояр, обошел весь дворец, где прошло его детство и где жил его отец. Здесь же до киевского восстания жил Изяслав, который по возвращении из Польши отстроил для себя деревянный терем близ Михайловского Златоверхого собора, отгороженный от шумного Подола и верхних кварталов Киева бревенчатой стеной Дмитриевского монастыря. Изяслав принял меры безопасности, которые, впрочем, не помогли ему на этот раз.
В тронном зале Святослав задержался подольше. С бьющимся сердцем взошел он по ступенькам на возвышение, где стоял трон из мореного дуба с бронзовыми позолоченными подлокотниками и высокой резной спинкой. Вот она, вершина власти! Вот он, предел мечтаний для всякого честолюбца, место самого старшего князя на Руси!
Изяслав занял этот трон в тридцать лет. Святослав добился этого златого трона уже в сорок шесть лет.
«Ладно, - мысленно утешил себя Святослав, - главное добился-таки. И не замарал рук кровью старшего брата».
Откровение Оды
Ода с замирающим сердцем вступила под своды белокаменного дворца в Киеве. Отныне это был ее новый дом.
Святослав встретил супругу с распростертыми объятиями.
– А вот и великая княгиня пожаловала!
– весело молвил он и с притворной строгостью приказал боярам, толпившимся вокруг: - Кланяйтесь, почтенные, своей княгине! Кланяйтесь!
Бояре поклонились: кто низко, кто не очень.
Среди киевских бояр Ода заметила много старших дружинников, перебравшихся за своим князем из Чернигова в Киев.
Святослав самолично провел Оду по всему дворцу, завел ее даже в сокровищницу.
– Гляди, лада моя, сколь мы с тобой ныне богаты!
– Святослав поднимал крышки больших сундуков, в которых покоились груды золотых и серебряных монет, россыпи самоцветных камней и белого жемчуга.
– Не все упер с собой Изяслав, как видишь. Да и мог ли он все-то с собой забрать, а?
Святослав повел Оду дальше по сокровищнице туда, где на деревянных полках стояли рядами золотые чеканные ендовы, братины, чаши и бражницы. Он смеялся, глядя на неподдельное изумление супруги при виде золотых слитков, сложенных конусообразными пирамидками. Тут же стояло множество кожаных мешков с серебряными гривнами. На стенах было развешано украшенное золотом и драгоценными камнями оружие: мечи, кинжалы, множество изящных топориков, секир, стилетов…
Далеко не бедная была казна у Святослава в Чернигове, но с таким богатством сравниться не могла.
– Таких сокровищ нет даже у германского короля, - промолвила пораженная Ода, выйдя из сокровищницы.
– Да что у короля германского, - в восторге воскликнул Святослав, - у самого Папы Римского нет таких богатств! А у нас есть!
Он торжествующе расхохотался.
Однако поздно вечером, находясь с супругой в ложнице, Святослав стал совсем другим, мрачным и задумчивым.
– О чем печаль, свет мой?
– допытывалась Ода.
– Что таишь в сердце своем?