Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека
Шрифт:
Это был голос учителя — приятный баритон, точный подбор слов и красивое старопланетное произношение. Но принадлежал голос человеку в потрепанном костюме приграничного охотника, чья поза говорила — человек этот не раз и не два сиживал у костров в лесной чащобе.
— Меня зовут Вил Джемисон, — продолжал седовласый. — Моего товарища — Доук Тауншенд. Может, просыпаясь, ты его заметил.
В самом деле, теперь О’Рурку припомнился некто очень небольшого — не больше пяти футов — роста и не старше пятнадцати лет на вид. Впрочем, возможно, он был и не столь молод — Калли могла обмануть его миниатюрность. Доук,
— Я-..— начал было Калли, но осторожность заставила его прикусить язык. Кто знает, стоит ли спешить выдавать свое имя? Но Вил Джемисон уже закончил недоговоренную фразу:
— Каллихэн Уэн, само собой разумеется, — кивнул Вил, — Я тебя знаю. Даже один раз видел — ты был еще мальчиком и жил в доме Амоса Брейта, когда тот служил губернатором Калестина.
— Вот как? Ты, значит, на Калестине бывал? — хрипло спросил Калли.
— И на Калестине, и на всех мирах Приграничья. Я был антропологом в составе первого поселения на Казимире-3 сорок лет назад.
О’Рурк с новым интересом пристально посмотрел на собеседника. Если этот человек говорит правду, ему не меньше шестидесяти пяти. Но за исключением седых волос, выглядел он на тридцать — лицо гладкое, почти без морщин, а тело — ловкое и гибкое. Может, он просто безумен? В тюрьме нетрудно сойти с ума.
— Как это я раньше о тебе не слышал? — задумчиво проговорил Каллихэн. — Ты был среди первых…
— В последние годы я мало бывал на Приграничных Мирах, — с усталой улыбкой отозвался Вил, словно подобные вопросы ему приходилось слышать слишком часто.
— Вот как? А где же? Дома, на Старых Мирах?
— Нет.
Калли с любопытством смотрел на седого.
— Поправь, если ошибаюсь… но вроде больше негде найти людских поселений — либо Приграничные, либо Старые Миры.
— А я и не жил среди людей, — сказал Вил. — Почти все эти годы я провел среди иноразумных, глубоко в зоне молдогов. Сорок с чем-то лет.
О’Рурк молча наблюдал за собеседником. Наверное, он правильно поставил диагноз. Седовласый явно не в своем уме. То, что он утверждает, попросту невозможно. Десяток лет назад молдоги заблокировали Границу. Только в прошлом году они прислали послов сюда, в Трехпланетье. Они требовали отдать им освоенные людьми планеты Приграничья, поскольку Плеяды, как утверждали молдоги, принадлежали им задолго до того, как пришли люди.
3
Однако откровенное недоверие, сквозившее во взгляде Каллихэна, нисколько не поколебало спокойствия Вила Джемисона. Седовласый пребывал в полной безмятежности, чем еще больше распалил любопытство Каллихэна. А что если его сокамерник не сумасшедший, в конце концов? Еще мальчиком на Калестине, куда Калли прилетел со своими родителями-эмигрантами, он слышал легенды о людях, которые контактировали с молдогами.
В самом деле, существовали даже документально подтвержденные факты, припомнил Калли, свидетельствующие о том, что в ранние годы освоения Плеяд молдоги смотрели на людей не как на угрозу, а как на забавную игру природы. Рассказывали, будто некоторым удавалось даже подружиться с молдогами — этими кожистыми ходячими скелетинами, создавшими высокую цивилизацию и державшими под своей властью все звездные скопления дальше
В то время молдоги, чья психология сильно отличалась от человеческой, в гораздо большей степени принимали людей за то, чем они казались, нежели люди, в свою очередь, молдогов. Судя по всему, повстречав еще одну разумную расу, успевшую выйти в Глубокий Космос, молдоги не испытали ни страха, ни особого удивления. Они не проявляли почти никакого интереса к планетам Плеяд, ограничиваясь редкими разведывательными экспедициями, и не выказывали недовольства, когда люди начали заселять тамошние миры.
Но это было лишь началом. Некоторое время спустя, еще на раннем этапе освоения человечеством Плеяд, в сознании молдогов сработал таинственный эмоциональный переключатель. Разведчики иноразумных перестали наведываться в Плеяды, а корабли людей строго предупреждались, если проникали за пределы скопления, в глубь территории молдогов. Подобно японцам, в семнадцатом веке замкнувшим вдруг границы перед европейцами, молдоги закрыли свои миры для людей. И лишь слухи ходили о людях, которые успели проникнуть на территорию иноразумных еще до неблагоприятных перемен и теперь, якобы, возвращались целыми и невредимыми.
Верить таким слухам теперь стало трудно — ведь молдоги внезапно предъявили абсолютно необоснованные претензии на весь район Плеяд. Сейчас, насколько было известно Каллихэну, их послы пребывали на Земле, обсуждая проблему с членами Трехпланетного Совета. Спокойно, но неотступно требовали они одного: люди должны покинуть уже освоенные ими планеты. Тем временем внутри самого Совета кипели дебаты и борьба фракций. Совет был не в состоянии признать, что уже не управляет населением Приграничья, не в состоянии приказать тамошним обитателям вернуться домой; точно так же не в силах оказались они смотреть в лицо действительности: молдоги были готовы объявить войну человечеству, если последнее откажется незамедлительно эвакуировать население планет Плеяд.
Дополнительную окраску выступлениям членов Совета придавала космофобия — по понятиям Приграничья, не столько боязнь космоса вообще, сколько того неведомого, что таится за границами Солнечной системы. Этой фобии были подвержены почти все жители Трехпланетья. В кривом зеркале страха приграничники представлялись им варварами, а иноразумные существа — чудовищами. Однако ни один из лидеров Старых Миров не признался бы в этом. Даже Алия, сама не подверженная космофобии, отказывалась видеть болезнь. Собственно, этот вопрос и послужил яблоком раздора между Алией и Каллихэном во время перелета с Калестина на Землю.
Но уже сам арест О’Рурка и существование этой плавучей тюрьмы доказывали существование болезни. Ход мыслей Калли неожиданно приобрел новое, очень интересное направление.
Однако не успел он сосредоточиться на этой новой идее, как в их берлогу буквально влетело некое существо — бесшумное, как мотылек, оно словно сложилось, опустилось, скрестив ноги, на матрас и уставилось на Калли. Тот ответил взглядом, исполненным не меньшего интереса. Это был коротышка, тот, кого Вил назвал Доуком Тауншендом.