Святой Грааль
Шрифт:
Едрить-колотить! Опять забыли! Ну, а Маше корона где? Где, я вас спрашиваю?!! Я тяну к себе Машу, вопрошая замполита:
— Тукало! А для Марион корону забыли, да?!
Тот оторопело кивает. Да что же это, я один за всех думать должен?!
Я лихорадочно оглядываюсь. Ну ни черта похожего на корону нет, хоть плачь! А, ладно! Будем решать проблемы подручными средствами!..
Я снимаю с себя корону и водружаю её на голову Маше, одновременно шипя архиепископу: "Мажь быстрее, мать твою!" Он машет своей метелкой, потом кропит Маню каким-то маслом… Уф, слава богу! Кажись, выпутались…
Ага! Черта! Никуда мы не выпутались! Для Генри короны тоже нет! А как же тогда?..
— Дядя! Возьми Генри и иди сюда!
Уильям Длинный
— Так, держи его вертикально. Адипатус, давай, осеняй наследника короной!
Ну вот, теперь всё по правилам. Короля короновали, королеву короновали, наследника короновали. Можно и отдыхать…
Двое Литлей влетают в собор и галопом несутся ко мне. Милвил протягивает мне меч. О, вот теперь — дело. Таким мечом можно и врагов сокрушать! Я поднимаю клинок, показываю всем заостренное лезвие, а потом привешиваю железяку к поясу. Ладно, если моя сабелька сломается — будет, чем заменить…
Глава 7
О военной тревоге, коронационных хлопотах, счастливой наглости и наглом счастье, или "Кто стучится в дверь ко мне?"
Когда Робер наконец-то отбыл в Нотингем, я, несмотря на обступившие меня хлопоты и заботы, к своему собственному удивлению, испытала облегчение. Когда Робер здесь, а, впрочем, не только здесь, в Лондоне, но и где бы то ни было еще, он заполняет собой все пространство. И иногда его бывает слишком много. Или это я так предвзято сужу? В нем столько энергии, что ее надо куда-то расходовать. А если подходящего дела нет, то даже сам воздух вокруг него словно начинает звенеть от напряжения.
Но после его отъезда в Тауэре царили тишина и покой. Все спокойно занимались своими делами: слуги приводили в порядок главный зал, весьма ощутимо загаженный после счастливой отцовской попойки, а заодно и прибирались во внутренних покоях. Мои немногочисленные придворные, которые делили со мной все мои радости и печали, а теперь в полной мере вкушали прелести жизни истинно королевской свиты, готовились к встрече Марион и наследника. Витавший в воздухе дворца аромат чисто выбеленных холстов и свежей соломы, смешанной с душистыми травами, радовал меня, а вид склонившихся над вышиванием дам умиротворял.
Но покой продлился недолго. И поводы для беспокойства нашлись уже через пару дней после отъезда Робера. Я как раз решила разобраться со всеми дворцовыми кладовыми и ждала мажордома, чтобы удостовериться, достаточно ли у нас запасов, как мне доложили, что прибыл посланец с письмом от Джоанны. Если учесть, что последнее письмо я получила от нее еще во Франции, а с тех пор мое положение столь изменилось, я совсем не была уверена, что она сможет мне написать. О том, что она могла и не пожелать этого сделать, я предпочитала не думать. Но, значит, пожелала. И смогла. И это взволновало меня куда больше, чем хотелось бы. Потому что просто так теперь она писать бы не стала. Значит, повод был серьезный… Неужели Алиенор своей или чужой рукой уже нанесла нам первый, пока неясный, но от этого еще более коварный удар?
Незнакомый молодой — очень молодой человек, тулузец, конопатый и кареглазый, вытащил откуда-то из-под запыленного плаща письмо и с поклоном протянул мне. Пергамент был сильно потрепан и весь в каких-то подозрительных разводах, да к тому же запечатан незнакомой мне печатью. Странно…
— Так кто послал вас? И что с письмом?
— Ваше Величество! — вымолвил он, склонившись в еще более почтительном поклоне, таком низком, что казалось, он вот-вот рухнет на колени. — Нижайше прошу простить меня за то, что письмо несколько повредилось в дороге… от морской воды…
— Кто-то хотел помешать вашему путешествию? — я постаралась сдержать волнение.
Если на него намеревались напасть, значит, все серьезнее, чем я предполагала. Но посланец молчал, не смея поднять глаза.
— Отвечайте же!
Он долго собирался с духом, но потом все же проговорил:
— Не сочтите меня трусом, ваше величество, но кто-то, кого я не знаю, сначала старался не дать мне добраться до побережья, а потом, уже во время плавания, просто попытался скинуть за борт…
— Если судить по тому, что вы сохранили письмо и стоите сейчас передо мной, то вряд ли вас кто-то назовет трусом… Успокойтесь и рассказывайте — время дорого!
— Моя госпожа, графиня Тулузская, которой я обещал служить до последнего вздоха, не пожелала указать своего имени, ибо тревожилась, как бы ее письмо не попало в чужие руки. Она надеялась, что вы даже без подписи узнаете ее почерк. А в подтверждение того, что я честно выполняю именно ее волю, она приказала передать вам вот это…
Он опять долго рылся за пазухой, но, в конце концов, извлек наружу маленький мешочек на черном шнурке. Внутри лежала серебряная брошка в виде пчелы… Сущая безделица, если не знать, кто и когда ее подарил… Но для меня сейчас ее присутствие было очень важно. Оставалось проверить еще кое-что…
— Благодарю вас, отважный рыцарь! Я позову вас позже, когда будет готов ответ. А пока ступайте, вам надо отдохнуть и подкрепить силы после трудной дороги.
Он улыбнулся мне неожиданно белозубой улыбкой и от этого стал еще моложе. Совсем мальчик! Для него на сегодняшний день все трудности уже закончились. А о том, что будет завтра, молодость не задумывается…
Мне же письмо Джоанны жгло руки. Я сломала печать. Да, это ее почерк… Я быстро осмотрела послание в нужных местах — все "наши" слова и знаки были на месте. Забавно… когда-то в Акре все это было почти шуткой в наших пустяковых записочках, хотя и тогда нам было понятно, что доверять можно немногим, а, вернее, практически никому. Но теперь это пригодилось, да еще как!
Что ж, значит, это действительно она. О чем она хочет мне сообщить? Страшно было начать читать. Но ведь еще вчера я больше всего боялась, что моя дорогая золовка мне больше вообще никогда не напишет, чего вполне можно было ожидать после моего бегства сюда. А она написала, значит, хоть что-то не так плохо, как могло бы быть…
Любезная сестрица, надеюсь, ты здорова? Мои заботы были столь многочисленны, что не оставляли времени на письма. Очень надеюсь, что ты не в обиде на меня за это. Я сейчас в Руане вместе с матушкой и моими дорогими малютками. И думаю, что обратно в Тулузу не вернусь. Вскорости мне опять предстоит произвести на свет дитя. Посему я вряд ли смогу повидать тебя в ближайшее время. Хотя и очень хотела бы разделить с тобой радость обретения сына. Я же помню, как ты горевала о нем. Слава Господу, что теперь вы вместе! Рядом с родным человеком тебе будет легче пережить свое вдовство. Я-то повидать тебя в ближайшее время не смогу. Такая долгая дорога слишком тяжела для меня. Но не грусти, дорогая сестрица. Ты не останешься без поддержки родных. И со своим деверем ты, возможно, увидишься. Он, правда, не любит путешествовать, ты же знаешь. Если бы он только мог, то всю жизнь просидел бы дома. Но он любит тебя, так что, прошу, прости его. К тому же матушка, скорее всего, его уговорит. И, может быть, сама тоже отправится навестить тебя. А чтобы ей было спокойнее, возьмет в сопровождающие нашего кастильского зятя. Так что не медли, сей же час начинай готовиться к их встрече. Гостей может быть много. Даже больше, чем приезжало тогда с моим возможным будущим свекром. Сейчас я иногда жалею, что этот брак не сложился. Может быть, это было бы к лучшему. Но что было, то прошло. А сейчас тебе надо встретить гостей как подобает. Ведь многие из них старые друзья твоего мужа. Они-то очень хотят повидать и тебя, и твоего сына. Сына даже больше. Но ты прекрасная хозяйка, и, конечно, справишься. Желаю тебе принять гостей как можно лучше. Остаюсь навеки твоя добрая сестра и друг.