Святой Камбер

Куртц Кэтрин Ирен

– Это погубит мой мозг. Прошу вас, не заставляйте меня ваша милость, – произнес Йорам.

Камбер поднялся и положил обе руки на плечи сына.

– Ваша милость, мой секретарь очень расстроен. Позвольте мне сказать?

– Только если вы можете предложить что-то существенное, епископ Каллен, – ответил Джеффрэй раздраженно. – Отказ отца Мак-Рори не очень-то убедителен. По-моему, все это чистый обман.

– Позвольте мне предложить выход, ваша милость, – спокойно сказал Камбер. – С тех пор как Йорам вступил в наш Орден, мы с ним стали довольно близки. Он стал мне почти сыном. Кажется, я знаю его лучше, чем кто-либо в этом зале..,

и его отца тоже. Для моего секретаря я уже год являюсь духовником и исповедую его с тех пор, как он находится при мне.

Все это было правдой, и Камбер почувствовал себя увереннее оттого, что Джеффрэй не спешил возражать.

– Ваша милость, позвольте мне считать мысли с Йорама, – продолжал Камбер. – Если на нем действительно лежит печать против проникновения в мозг постороннего (а вы действительно посторонний, несмотря на то, что являетесь для него как архиепископ духовным отцом), может быть, мне удастся проделать это. Принуждение может вызвать необратимые разрушения. В защите собственных секретов Камбер обладал незаурядным мастерством.

Раздумывая над словами епископа, Джеффрэй нетерпеливо нахмурился.

– Итак, отец Мак-Рори, вы согласны на это?

– Не уверен, что это мудрое решение, ваша милость, – вмешался Кверон, не давая Йораму возможности говорить. – Мы уже убедились, что епископ Каллен фигурирует в случае с Гьюэром, хотя я должен признать, что его милость узнал об этом уже как о свершившемся факте. Тем не менее, должен сказать, что его милость может оказаться не самым объективным. Мы располагаем информацией, что он, как и Йорам, принимал участие в другом чуде, приписываемом благословенному Камберу, хотя нам известно, что его милость в то время пребывал без сознания.

Вот оно! Опять намек на другого свидетеля. Синил? Или Дуалта? Однако по какой-то причине Кверон не решился назвать короля. Возможно, он тоже боялся рисковать, сомневаясь в реакции Синила.

Оценивая вероятность такого, Камбер повернулся к Джеффрэю. Архиепископ выжидательно смотрел, приподняв бровь.

– Это правда, епископ Каллен?

– Так мне сообщили, ваша милость. Сам я ничего не помню.

– Йорам рассказал вам об этом?

– Нет, ваша милость.

– Кто же тогда?

– Я не могу сказать этого, ваша милость. Это был источник, который я не имею права открывать, если только этот человек не предстанет перед этим собранием и не позволит мне говорить. Однако, вне зависимости от того, как разрешится этот вопрос, моего личного интереса в нем нет, а о святости Камбера я знаю только по слухам.

– Однако вы отказались выполнить просьбу Гьюэра о постройке храма, когда он пришел к вам зимой, – вмешался Кверон.

– Я предположил, что Гьюэр ошибается в своей трактовке того, что якобы видел, – поправил Камбер. – Он не просил у меня разрешения, а желал, чтобы я поговорил с архиепископом Энскомом, упокой Господь его душу. Сам Гьюэр решил тогда не подавать прошение архиепископу.

– Но вы не советовали Гьюэру делать этого? – спросил Джеффрэй.

– Да, ваша милость. В то время я не располагал никаким другим доказательством, кроме несколько сбивчивого рассказа о том, что я счел сном. Кроме того, ваша милость должен принять во внимание и то, что я старался облегчить горе юного Йорама, которого я люблю. Он присутствовал в комнате, когда Гьюэр излагал свою просьбу. Я хочу только, чтобы все было по справедливости, ваша милость. Надеюсь, сказанного вполне достаточно, чтобы

убедиться: мое обследование Йорама будет совершенно беспристрастно. Разумеется, вопрос этот пока чисто теоретический. Нам неизвестно, уступит ли Йорам моему прикосновению.

– Итак, отец Мак-Рори, что вы скажете? – сурово спросил Джеффрэй. – Эти «печати» позволят епископу Каллену произвести считывание?

– Я.., не знаю, ваша милость, – прошептал Йорам, изображая неуверенность. – Думаю, да. Я чувствую.., некоторое сопротивление, но епископу Каллену я доверю, как никому другому. Поверьте, ваша милость, у меня нет ни малейшего желания ослушаться, но еще меньше я хочу, чтобы мой мозг был разрушен, какой бы ни была эта сила.

Джеффрэй обратился к Ориссу за советом, а Кверон наклонился поближе, чтобы внести в обсуждение свою лепту. Потом Джеффрэй покачал головой и снова посмотрел на них.

– Хорошо. Предупреждаю, сомнения у нас остаются, но вы можете начинать. Вам нужны приготовления?

– Нет, ваша милость.

Поклонившись, Камбер взял стул, на котором раньше сидел Йорам, и вынес на середину комнаты. Попросив Йорама сесть на него лицом к архиепископам, он встал позади сына и опустил руки на напряженные плечи, отправив мысленное послание Йораму.

Постарайся, чтобы это выглядело естественно, сынок. У нас много работы, и я хочу, чтобы ты заставил их думать, будто стараешься преодолеть сопротивление даже мне. Когда закончим, я усыплю тебя, так что не придется отвечать на вопросы. Просто доверься мне.

Начинай, – только и ответил Йорам.

– Хорошо, Йорам, – Камбер заговорил, слегка массируя сведенные мышцы плеч и осторожно оглядывая комнату. – Я знаю, что оказаться перед столькими людьми трудновато. Мне тоже нелегко, непривычно глубоко личное выносить на публику. Нам приходилось делать это и раньше, только на других уровнях. Итак, я хочу, чтобы ты просто расслабился и снова нашел знакомую тебе точку сосредоточения.

Йорам сделал глубокий вдох и выдохнул, приказывая себе расслабиться. Сейчас на фоне чисто физического контакта укреплялось общение на уровне сознания, опасности, что другие дерини смогут «подслушивать», не было. Это был их островок безопасности в стане врага.

Веки Йорама задрожали – верный признак настойчивости Камбера и его усилий. Со стороны это выглядело как сопротивление Йорама. Слова отца текли сквозь его сознание, унося вдаль, растворяя физические ощущения в тишине того, что с молниеносной быстротой превращалось в пустоту. – Вот так. Закрой глаза и иди за мной, – говорил Камбер, глядя в пол перед Йорамом, чувствуя податливость сына и внимание зрителей.

– Знаю, на это потребуется немного времени, но ты справишься. Можешь не обращать внимания ни на что, кроме моего голоса, прикосновения и знакомого присутствия моего мозга.

Он говорил для присутствующих, не знакомых с деринийским контактом. Подсознательно он чувствовал, что некоторые из публики вместе с Йорамом погружаются в транс.

Через мгновение слова забудутся ими, и в памяти останется только то, что они видели.

– А теперь откройся мне, – пробормотал он, положив руки на шею Йорама и легко опираясь большими пальцами в позвоночник под светлыми волосами. Почувствовал под пальцами ровное и нечастое биение пульса на висках сына.

– Вот так. Говорить больше не нужно. Ни один звук не должен беспокоить тебя, ни одно ощущение не должно обрывать связи. Соединись со мной, Йорам.