Святой Рейтинг
Шрифт:
И тут сын эфира допустил серьёзную ошибку. Раздухарившись, он подскочил к монстру слишком близко. Было желание покончить смертельную схватку любимым ударом наставника Суй Кия «Захват верхних дыхательных путей, прерывающий земной путь врага». Это когда сложенные пальцы правой руки тычком пробивают горло и с корнем рвут трахею. Замечательный удар, гарантированное завершение поединка… Беда лишь в том, что монстр перехватил руку Фёдора. Затем вторую. В мощных чешуйчатых лапах кости бойца буквально затрещали.
– Ну что,
При этом он шумно сглотнул слюну, облизнулся длинным, раздвоенным на конце языком и ощерился. При виде противоестественно крупных и острых зубов, не знавших «Блендамеда», Фёдора замутило. Не раздумывая, он врезал головой в уродливую челюсть. Чудовище отчётливо крякнуло и ослабило хватку. Фёдор тут же вырвался на оперативный простор.
– Пасть порву! – проревел он древний боевой клич.
И ведь порвал…
Потом Фёдор сидел на диване, разглядывал изуродованную безжизненную тушу и тупо соображал, что делать дальше. Полы вымыть, что ли… Крови-то сколько натекло… А ковёр придётся выкидывать… «Господи, о чём я!» – ужаснулся вдруг Фёдор. Какой ковёр, какое мытьё полов!
Произошли невозможные, абсурдные события. Во-первых, на столицу невесть откуда свалилось до жути мерзкое чудовище. Значит, не показалось накануне дворнику Ванькину… Во-вторых, безоружный человек в одних трусах уложил монстра голыми руками. Хоть в сериале снимай… Нет, ну, конечно, человек не простой, прошедший Хаудуюдунь, но всё равно… Ай да Фёдор, ай да сукин сын… И снова спас перстень, разбудил вовремя… Боец ласково поцеловал яшмового оракула и прижал руку с украшением к сердцу. Хотя ковёр всё равно жалко…
Неожиданно Фёдору показалось, что… Да нет, не может быть! Сын эфира протёр глаза.
Не бил же его монстр по голове, чтобы мерещилось такое!
Безжизненная туша твари испарялась, точно брикет мороженого в кастрюле с кипятком. Исчезла уродливая голова с отшибленными рогами. Потом верхние и нижние лапы. Затем огромное туловище, упакованное в чешуйчатую кожу… Исчезли даже потеки крови на полу и деталях интерьера. О смертельной схватке теперь напоминал только вопиющий беспорядок в комнате и сломанный стол.
Фёдор безропотно отдался состоянию прострации. Ему казалось, что он сходит с ума. «Зато ковёр выкидывать не придётся», – безучастно подумал он. Хоть какой-то позитив… А может, ему всё померещилось? Мало ли психов слоняется по миру. Будет ещё один…
И вот когда голова распухла от непоняток, в неё пришла неплохая мысль. Тяжело поднявшись, Фёдор полез в карман парадного мундира, отыскал бумажку, на которой давеча записал номера видеофонов сотоварищей по экспедиции, и дрожащим пальцем накрутил профессора Мориурти.
Звонить пришлось долго – похоже, на сон профессор не жаловался. Наконец, он появился и сел возле видеофона, яростно зевая и кутаясь в халат.
– Ну и рожа у тебя, служивый, – буркнул он вместо приветствия.
Его бы в такую переделку… В другое время Фёдор обиделся бы, но теперь было не до обид.
– Можете ко мне приехать? – спросил он, также не утруждаясь приветствием.
Мориурти окончательно проснулся и с интересом посмотрел на сына эфира.
– Ты рехнулся, парень? – приветливо спросил он. – Сейчас четыре утра. Я спать хочу.
– А я уже нет, – отрубил Фёдор. – У нас чэпэ. Приезжайте немедленно. А я звоню Лефтенанту.
И отключил видеофон. Кстати, Лефтенанту всё равно звонить придётся, – как-никак начальник экспедиции. Но потом. Сначала пусть подъедет мировое светило и с научной точки зрения объяснит дикое происшествие в скромной квартире бойца…
Мориурти, конечно, не приехал – прилетел на личном геликоптёре. Выйдя на балкон, Фёдор поймал и закрепил конец лестницы, а потом бережно принял профессора. В комнате тот первым делом споткнулся о ножку разбитого стола.
– Бардак, – констатировал профессор, усаживаясь на диван и оценивая взглядом степень беспорядка. – И хозяин в трусах впридачу… Что тут у тебя произошло? Рассказывай, только подробно, с деталями.
Фёдор конфузливо натянул тренировочные штаны, и приступил к рассказу. На детали он не скупился, – внутри ещё не улёгся пережитый ужас. Самому себе сын эфира мог признаться честно: и трёх раз в жизни он не был так близок к медвежьей болезни.
Профессор слушал предельно внимательно. При этом он ерошил бородку, чесал лысину и нетерпеливо притопывал ногой в высоком ковбойском ботинке. Вопросы, реплики и комментарии по ходу были экспрессивны и нецензурны. Судя по реакции, рассказ его увлёк.
– Вставляет! – оценил он, когда Фёдор умолк. – О-фи-геть! Значит, говоришь, испарился?
– Испарился, ёксель-моксель, – утомлённо подтвердил Фёдор.
– Так-так… И ни клочка, ни кусочка, ни тряпочки?
– Ничего не осталось…
– Понятно… – профессор кольнул Фёдора взглядом из-под очков. – А скажи мне, вольный сын эфира, только честно: травкой не балуешься?
Вопрос был настолько неожиданный, что боец онемел.
– Ну, или, может, синтетикой какой-нибудь? – невозмутимо продолжал Мориурти.
Фёдор, до которого дошёл смысл вопроса, медленно поднялся, бледный и грозный.
– Вы что же это, – начал он придушенным голосом, – хотите сказать, что я чего-то накурился или нанюхался, или вообще ширнулся, и мне всё привиделось?
Профессор махнул рукой.
– Ну, не употребляешь и не надо, – мирно сказал он. – Может, хоть выпить есть?
Обалдевший Фёдор на ватных ногах ушёл на кухню, потом вернулся с бутылкой водки, тарелкой колбасы и стаканами. Было пять утра. Пить в такое время как-то непривычно… а, с другой стороны, драться на рассвете с монстром – привычно?