Святой в Лондоне
Шрифт:
– Да это же Клод Юстас, клянусь тапочками доктора Барнардо!
Сонные глазки медленно повернулись на звук и, определив его источник, весьма красноречиво расширились. На какое-то мгновение человек даже перестал жевать резинку. Его челюсти остановились, а сам он застыл на месте как статуя.
Для этого имелись более чем весомые причины – причины, вечным шрифтом запечатленные на том сгустке эмоций, который сам старший инспектор Клод Юстас Тил вряд ли назвал бы своей душой. Причины эти восходили к тем невообразимо далеким благословенным дням, когда в Англии никто и не слыхивал о Святом, когда судьба полицейского была довольно счастливой и он с методичной упорядоченностью продвигался к успеху, когда еще не существовало такого непредсказуемого возмутителя спокойствия, который иногда совершенно разрушал устоявшийся порядок вещей и так успешно водил за нос Скотланд-Ярд, что полиция была вне себя от гнева и жажды возмездия. Причины эти можно было пересчитать по седым волоскам на голове мистера Тила, и сразу все это вспоминалось ему, когда Святой после кратковременных отлучек вновь объявлялся в Англии, а Тил встречал его в Лондоне и понимал, что конца всем этим историям не видно.
Именно эти причины пришли в голову инспектора Тила, когда он застыл на месте. Вздохнув, он сделал шаг к такси и стоически взглянул в лицо своему будущему:
– Хелло.
Святой издевательски-удивленно поднял брови.
– Клод! – запротестовал он. – Разве это любезно с вашей стороны? Разве это братское приветствие, позвольте вас спросить? Люди могут подумать, что вы не рады меня видеть.
– А я и не рад, – сварливо ответил Тил. – Но видеть вас мне придется.
– Садитесь, – гостеприимно предложил Святой и улыбнулся. – Нам по дороге.
Тил вроде как покачал головой. Движение было почти незаметным, как если бы он совсем уже собрался его сделать, но в самый последний момент счел усилие слишком обременительным для себя.
– Спасибо, – ответил он, – но в данный момент у меня другие дела. А вы, кажется, в подходящей компании.
Глаза Тила, вновь приобретшие свое обычное сонное выражение, скользнули по смутившимся спутникам Святого.
– Вы, ребята, знаете, с кем имеете дело. Так что глядите в оба, – сказал он.
– Простите, – поспешно встрял Святой, – я не имел чести представить вас друг другу. Вот этот тип слева – Подснежник, цветок Пекхэма...
– Ладно вам, – угрюмо произнес Тил, – я их знаю. И держу пари, что они скоро пожалеют, что узнали вас. Если уже не жалеют. Увидимся позже.
Сигнал светофора сменился на зеленый, и нетерпеливое гудение стоящих сзади машин заставило инспектора отступить от такси и махнуть разрешающим жестом вперед.
Такси повернуло к Гайд-парку, а Святой усмехнулся и откинулся на спинку сиденья. Эта случайная встреча знаменовала собой триумф его возвращения домой: последний знакомый аккорд старой увертюры, гарантию того, что прошлые дни возвратились во всем блеске своей славы. Единственным диссонансом прозвучал мрачный намек в последних словах Тила. Искренний и открытый по характеру, Святой попытался сравнить свои впечатления с мнением спутников.
– Мне показалось, – пробормотал он, – что у Клода Юстаса что-то на уме. А вам, Подснежник, так не показалось?
Нассен вытирал лоб большим белым платком и, казалось, не услышал подначки. Его чувствительная душа была изранена, и он растерял свое доброе расположение к людям: сунув платок в карман, он извлек оттуда пистолет. Саймон почувствовал, как ствол уперся ему в бок, и иронически поднял бровь.
– Из пистолета ведь и убить кого-нибудь можно, знаете ли, – с упреком сказал он.
– Я бы очень хотел, чтобы это были вы, – абсолютно серьезным и искренним тоном ответил "цветок Пекхэма" и погрузился в угрюмое молчание.
Саймон вновь усмехнулся и закурил. Его собственный пистолет в кармане плаща уютно прижимался к бедру, но пока он не видел смысла рекламировать свой арсенал. С терпеливым интересом Святой следил за дорогой: вот они въехали на Парламент-сквер, но не повернули к набережной, а объехали площадь и направились назад по Виктория-стрит.
– Полагаю, вы знаете, Подснежник, что Скотланд-Ярд совсем не в этой стороне? – услужливо заметил Саймон.
– Сначала заедем в другое место, – ответил Нассен.
Вскоре машина свернула с Виктория-стрит и остановилась перед внушительным домом на одной из самых респектабельных площадей Лондона – Белгравиа-сквер, в просторечии известной под названием Пимлико. Напарник Нассена вышел и позвонил в дверь. За ним последовал и Святой, в спину которого без всякой нужды то и дело упирался ствол пистолета Нассена.
Дверь отворил самый величественный дворецкий из всех, каких когда-либо видел Святой. Казалось, их ожидали, ибо дворецкий сразу впустил их и быстро провел в просторную библиотеку, расположенную на первом этаже.
– Я немедленно уведомлю его светлость о вашем прибытии, – объявил дворецкий и вышел.
Саймон Темплер с невозмутимым интересом огляделся и повернулся к Нассену.
– Надо было предупредить меня, что мы собираемся нанести визит лорду, – с упреком сказал он. – Я бы надел итонские подтяжки и вымыл шею. Вы-то шею сегодня мыли: это я вижу по той полоске, до которой вы дошли.
Нассен закусил нижнюю губу и даже зарычал вслух, по достойного ответа так и не нашел. Он все еще кипел от ярости, когда вошел лорд Айвелдон.
Имя лорда Айвелдона не войдет в историю наряду с именами Гладстона, Дизраэли и графа Чатемского. Оно, скорее всего, вообще не войдет в историю. Лорд Айвелдон был тем государственным деятелем, чья работа не видна широкой публике. И это было хорошо, ибо глаза широкой публики и так уже слишком много всего видят. Говоря простым языком, которым традиции запрещают пользоваться любому государственному деятелю, он был одним из тех постоянных правительственных чиновников, которые фактически управляют страной, в то время как более видные политики просто разглагольствуют об этом. Лорд Айвелдон был высоким седым человеком с уже заметным брюшком. Он носил пенсне и имел помпезно надутый вид, который сразу выдает постоянного правительственного чиновника. По этому виду Святой его и вычислил, поскольку был знаком с представителями практически всех слоев общества. Лорд вошел, протирая пенсне, и остановился спиной к камину.
– Садитесь, мистер Темплер, – резким голосом произнес он и повернулся к Нассену. – Как я понимаю, вы не нашли то, что искали.
– Мы вывернули все наизнанку, ваша светлость, – кивнул детектив, – но никаких следов не обнаружили. Возможно, он зашил эту штуку в матрас или в кресло, но у нас не было времени выяснить.
– Совершенно верно, – пробормотал лорд Айвелдон, – совершенно верно.
Он снял пенсне, опять протер его и взглянул на Святого:
– Это серьезное дело, мистер Темплер, очень серьезное.