Святой вечер
Шрифт:
Он поцеловал ее в лоб, а затем пошел бок о бок с Греем в сторону дома.
Татум некоторое время смотрела, как он уходит, затем перевела взгляд на меня. Ее голос был резким, а в обычно ярких глазах мелькнула боль. — Мы, наверное, можем просто пропустить ту часть, где ты рассказываешь мне, что трахалась с моим братом.
Глава
33
Лирика
В какой-то момент своей жизни каждый оказывается в своем личном аду. Где вокруг тебя полыхает огонь, и кажется,
— Я не хотела, чтобы все так получилось. Драка. Встреча с Линкольном. Этот разговор... — Я покачала головой. — Все было не так, как должно было произойти.
— Так ты все-таки трахнулась с ним?
Я не ответила. В этом не было необходимости. Ответ был очевиден.
Она села, подтянув колени к груди и зарывшись пальцами ног в песок.
Я села рядом с ней так же.
Она смотрела на океан.
Я смотрела на нее. — Мне жаль, Татум. Мне чертовски жаль.
— Ты солгала мне о единственном, что, как ты знала, значило больше всего. — Она сделала паузу. — Когда?
— Что?
Она посмотрела на меня. — Когда это случилось?
— В первый раз?
Ее рот открылся. — О Боже, это было не один раз? — Она снова уставилась на океан.
Я закрыл глаза, ненавидя тот факт, что она даже не может посмотреть на меня. Как раз тогда, когда я думала, что все будет не так уж плохо. С каждой секундой сожаление усиливалось, пока не превратилось в жгучую, гнойную опухоль в желудке.
Я открыла глаза и сосредоточилась на волнах. Запах соленого воздуха доносился с каждым пенным гребнем. — Первый раз это было на мой семнадцатый день рождения. Я хотела рассказать тебе. Я собиралась рассказать тебе. Потом... — У меня пересохло в горле, поэтому я сглотнула, затем сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. — Потом они забрали меня.
Она рассмеялась. — Ну, ты прожила семь лет, прежде чем попала под его чары. Это рекорд, я полагаю.
Между нами надолго воцарилось молчание — то неловкое пространство между тем, что хотелось бы не говорить, и тем, что еще нужно сказать. Татум всегда была понимающей. Я была той, кто срывался. Я всегда полагалась на ее терпение, чтобы сохранить себя. В этот раз ее молчание было пыткой.
— Он не пошел на твои похороны, ты знаешь. Он нарядился, а потом, когда мы выходили за дверь, отказался идти, — наконец сказала она. Моя грудь сжалась при мысли о том, что Линкольн наконец-то надел костюм, но был слишком сломлен, чтобы выйти в нем из дома. — Теперь все это имеет смысл. Пьянство. То, как он исчез в себе после твоей смерти... — Она замолчала, словно ее разум вытаскивал ненужные воспоминания, а мой — ненужные видения. Я не была уверена, сколько еще я смогу это слушать. Затем она повернулась ко мне. — Из всей лжи, которую мне когда-либо говорили. Из всех людей, которые хранили от меня секреты, этот ранит сильнее всего.
Это был удар в самое нутро, но я его заслужила.
Я наклонился всем телом к ней, спустив ноги на песок. — Наша дружба никогда не имела ничего общего с моей любовью к Линкольну. Надеюсь, ты это знаешь. Надеюсь, ты в это веришь.
Ее выражение лица смягчилось при упоминании любви.
Боль в моей груди стала удушающей. Я знала, что правда не будет скрываться вечно. Я знала, что однажды Татум узнает. Я просто не ожидала, что это будет
— Ты сказала, что любишь его. Ты это серьезно?
— Да.
— Тогда ты должна пойти к нему. Ты нужна ему.
— Я нужна тебе. — Я придвинулась ближе и взяла ее за руку. Она не отстранилась. Это был хороший знак, верно?
Ее рот изогнулся в небольшой улыбке. Определенно хороший знак. — Мне нужно поспать. Через несколько часов я выхожу замуж, и меня ждет катастрофа.
— Я не уйду, пока не узнаю, что с нами все в порядке.
— Мы в порядке. — Ее улыбка расширилась. — Ты бунтуешь. Он опасен. Это должно было случиться. И если жизнь меня чему-то и научила, так это тому, что она слишком коротка, чтобы держать обиду.
Я подняла другую руку вверх, вытянув мизинец. — Поклянись на мизинце, что у нас все в порядке.
Она зацепила свой мизинец за мой. — А теперь иди и найди моего брата, пока он не разрушил мой дом, — сказала она, не оставляя места для споров.
Воздух вокруг нас стал легче. Я чувствовала себя легче.
Я сжала ее руку. — Люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
***
Каспиан и Грей стояли дальше по пляжу перед соседним домом, домом, который Грей арендовал и должен был оставаться внутри. Я чувствовала на себе их взгляды, пока шла к входной двери Татум. Каспиан не любил Линкольна. Они оба были запрограммированы на ненависть друг к другу с самого рождения. Я знала, на чьей он стороне. Я знала, что он думает о том, что я с Линком, и мне было все равно.
В доме Чендлер сидел на диване, вытянув ноги и опираясь на пуфик перед собой. Он ковырял металлической ложкой в ванночке с мороженым, затем поднес ее к губам.
— Ты же не думала, что я просплю это дерьмовое шоу, правда? — сказал он, медленно вынимая ложку изо рта.
— Ты мог бы помочь.
Он пожал одним плечом. — Это была не моя битва.
— Ты придурок.
— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю. — Он зачерпнул еще одну ложку мороженого и протянул ее мне, словно предлагая откусить.
Это был Чендлер. Его никогда ничего не беспокоило. В его глазах никогда не мелькало ни капли эмоций. Я бы все отдала, чтобы увидеть день, когда что-то или кто-то прорвется сквозь стену, которую он выстроил вокруг себя.
— Где Линкольн? — Я оглядела комнату и кухню. Ничто не стояло на месте, так что он не ворвался внутрь, как эмоциональный торнадо. Слава Богу.
Или нет.
Иногда в тишине наступает безумие. Я знала это слишком хорошо.
Чендлер кивнул в сторону коридора. — Так что, никакого мороженого?
Я закатила глаза и направилась в коридор.
Как только я вошла в его комнату, я услышала шум воды в душе. Мое тело гудело, когда я взглянула на окно, к которому он прижал меня раньше. Прошло всего несколько минут, но казалось, что это было целую вечность назад.
Его джинсы лежали кучей на полу в ванной, пар от душа затуманивал зеркало, и, кроме звука брызг горячей воды, здесь царила тишина.
А по другую сторону стеклянной двери, с реками воды, стекающими по его татуировкам, было мое безумие.