Святой
Шрифт:
— Мэллори...
Его голос — низкое рычание, его дыхание ласкает мою горячую плоть.
Я прикусываю губу, чтобы сдержать стон, который хочет вырваться, но потом решаю: к черту все это. Пусть он использует это против меня позже. Сэйнт Анжелл вот вот поцелует меня там, перейдёт грань и я уверена, что это будет самый умопомрачительный сексуальный опыт в моей жизни. Он уже так много отнял у меня, что самое время ему что-то вернуть.
Отбросив осторожность, я опускаю руку и киваю головой.
— Хорошая девочка.
Он ныряет внутрь, прижимаясь ртом к моей киске,
Он проводит языком по моим складкам, затем обхватывает губами мой клитор и сосет. Его руки широко держат мои бедра, когда он пирует на мне. Меня переполняют ощущения, я теряю осознание всего, кроме его языка, губ и зубов. В своем безумии я обхватываю ладонями собственную грудь, но затем чувствую укол неловкости и опускаю руки по бокам. Он приподнимает свой рот ровно настолько, чтобы приказать: — Положи руки обратно на свои сиськи. Я хочу, чтобы ты прикасалась к ним, пока я заставляю тебя кончать.
Я спала только с одним парнем в своей жизни, но он никогда не командовал мной во время секса. Он был нежен и медлителен, по крайней мере, до тех пор, пока я не превратилась в неисправимого монстра в его глазах. В то время как часть меня думает, что я должна ощетиниться и огрызнуться, сказать что Сэйнт не владеет мной, глубокая, темная часть меня хочет подчиниться ему. Повиноваться. Я поддаюсь этой части и задираю рубашку, когда он продолжает ласкать меня. Стянув топ бикини, я позволяю своим грудям свободно упасть и снова обхватываю их. Чем грубее он работает ртом, тем грубее я делаю руками. Я щиплю и тереблю свои соски и сжимаю грудь, пока мне почти не становится больно, но эта восхитительная грань между удовольствием и болью только делает меня горячее.
— Сэйнт. — Я выдыхаю его имя, как мольбу.
— Ты должна была уйти, когда я тебе сказал, — рычит он, прижимаясь к моей плоти. — Ты идиотка, раз осталась, когда я говорил тебе уходить.
Как это могло быть правдой, если пребывание привело меня к этому?
— Я заставлю тебя, блядь, пожалеть, что ты меня не послушала.
Он снова берет мой клитор губами и двигает рукой, чтобы прижать палец к моему входу. Он дразнит дырочку, пока сосет меня, а затем без предупреждения вдавливает свой толстый палец внутрь. Он двигает им, внутрь и наружу, доводя меня до безумия, в то время как он продолжает мучить мой клитор. Еще один палец проскальзывает внутрь, чтобы присоединиться к первому, и я задыхаюсь.
Я двигаю бедрами, отчаянно желая большего. Еще больше трений. Еще больше мучений. Больше всего. Дикие, пронзительные звуки продолжают срываться с моих губ, но я слишком растеряна, чтобы смущаться какими-либо звуками, которые я издаю. Он ведет меня к тому, что, я знаю, станет самым мощным оргазмом в моей жизни, и ничто другое не имеет для меня значения в этот момент, кроме обещания этого потрясающего освобождения.
Я взбираюсь все выше и выше, так близко, что издаю отчаянный всхлип.
— Сэйнт, черт возьми, я почти закончила… пожалуйста. Пожалуйста.
При моих словах его темп становится диким, и внезапно я переваливаюсь через край в море чистого
— Черт возьми, Эллис. Для такой заносчивой сучки ты точно расклеиваешься, когда твоя киска становится ...
— Не надо, — хриплю я, и на его бронзовых чертах появляется медленная усмешка.
— Съедено, — заканчивает он.
Меня даже не волнует, что он снова ведет себя как вульгарный придурок. Это было на столько хорошо, я слишком счастлива, поэтому мне плевать на то, что он говорит. Я приподнимаюсь на локтях и обнимаю его. Он тяжело дышит, его волосы торчат вокруг головы, а его лицо блестит от моих соков. Мне это нравится. Мне нравится, каким грязным я его сделала. Я позволила своим глазам скользнуть вниз по его торсу к передней части джинс. Там есть значительная выпуклость, и мое нутро сжимается при мысли о том, чтобы заставить его потерять контроль.
Полностью выпрямившись, я тянусь к пуговице его джинсов, готовая отплатить ему тем же. Его рука опускается и хватает меня за запястье останавливая.
— Что ...
— Имей хоть немного уважения к себе. — Его тон стал холодным, а глаза сузились, когда он отпускает меня и делает шаг за пределы моей досягаемости. — Теперь ты можешь идти.
Я смотрю на него, в состоянии полного шока.
— Но, я не возражаю...
— Я сказал, убирайся, — огрызается он, тыча тем же пальцем, которым только что входил в меня, в сторону двери.
Пораженная, я соскальзываю со стола и поправляю одежду, быстро подтягивая трусики и шорты.
Зачем он это делает? Почему он должен разрушить это, так же, как он разрушает все остальное?
Одевшись, я без слов поворачиваюсь к его двери. Однако перед тем, как уйти, я останавливаюсь и оглядываюсь на него через плечо.
— Кто мы теперь друг другу? — требую я. Гордясь тем, что мой тон твердый и сильный. Последнее, чего я хочу, - это выглядеть слабой перед ним. — После этого что-нибудь изменилось?
Он издает жестокий смешок и качает головой.
— Никто, — усмехается он. — Мы все еще враги, и я все еще хочу, чтобы ты ушла.
Это то, чего я должна была ожидать от него. Это моя собственная вина, что я надеялась, что он может быть кем угодно, но только не полным и законченным ослом.
— Вытри свое гребаное лицо, —плюю я, затем поворачиваюсь и вылетаю из комнаты.
Его смех следует за мной по коридору.
Я полностью сосредотачиваюсь на подготовке к родительским выходным, чтобы мне не приходилось думать о Сэйнте и его богомерзком талантливом рте.