Святые Спасения
Шрифт:
Горацио был одним из зачинателей этой «биржи». Отработав свое в агентстве Бенджамина, он знал парней, перерабатывавших что попало без всяких корпоративных лицензий и тем паче без контроля Инспекции по опасным веществам. Они создавали свои полулегальные продукты для неотслеживаемых крипжетоновых платежей — в основном для крупных криминальных семей Лондона и местных барахольщиков. Это был подпольный рынок, который Горацио мог вывести на поверхность и приспособить для помощи людям, чтобы они могли восстановить сносный уровень жизни.
Много лет он помогал расширять эту концепцию, и теперь она стала
Сперва восстановленные принтеры производили простейшее бытовое оборудование, вышедшее из строя из–за длительного неиспользования, — в первую очередь водяные насосы и фильтры. Горацио всегда удивляло, какое значение оказало на уровень жизни возвращение питьевой воды. Затем, когда базисные элементы вновь стали доступны, начала появляться новая одежда, а также множество солнечных батарей, покрывающих сейчас стены и крыши.
Большинство районов имели свои обменники — и свои жетоны. Что являлось одной из самых сложных частей ратификации предприятия, так что Горацио стал чем–то вроде чиновника местного казначейства, контролируя различные рекрип–жетоны и следя за их разумным обращением, устанавливая цены и проверяя, чтобы какие–нибудь «рационализаторы» не подделывали их и не злоупотребляли возможностями системы. Судя по востребованности, получалось у него неплохо.
— Настоящий корпоративный финансист, — поддразнивала его Гвендолин чуть ли не каждый раз, когда звонила. Правда, она же и посоветовала, как структурировать торговлю и обезопасить ее. Хороший совет, признал он, когда она объяснила, что данная идея заложена в ее первоначальный проект экономики Корбизана — общества, дублирующего утопийское времен снятия ограничений, но основывающееся на политике Универсалии. Он даже немного устыдился того, что никогда толком не осознавал, насколько его жена сведуща в своей области.
Горацио покатил велосипед мимо высоких цилиндрических чанов, в которых бурлили генетически модифицированные микробы. Резервуары гнездились среди хаотичного переплетения разномастных труб. Все было откуда–то изъято, притащено с улиц, переделано. Но работало. Он помахал дежурной бригаде, снующей среди клапанов и регуляторов с анализаторами неисправностей, плоскогубцами и молотками, следя за тем, чтобы процесс шел без запинок. Даже в этот час на бирже еще были клиенты. Чаны и силосы работали двадцать четыре часа семь дней в неделю, и люди торчали под щитом круглосуточно.
Горацио настоял на том, чтобы устроить в старых складских офисах кафе, подчеркивая важность биржи не только как источника жизненно важных ресурсов, но и как социального центра. Когда он появился, кафе как раз закрывалось. Мария О’Рурк была там, как он и предполагал, убирала не распроданные за день кексы в холодильник. Его альтэго
Мария заметила его и улыбнулась, но тут же нахмурилась, недоумевая, что он здесь делает, если она через двадцать минут должна была прийти к нему. И ему, конечно, не удалось скрыть от нее тревогу.
— Что случилось? — спросила она.
Тут он увидел сидящих за одним из столиков Ниастаса и Джазмин. Джаз кормила грудью их четырехмесячного малыша. Горацио захотелось зажмуриться и заплакать. Ниастас вместе с Мартином налаживал перерабатывающие устройства обменника; они с Джаз внесли огромный вклад в сообщество. Горацио в отчаянии возвел глаза к небесам.
— Горацио?
И Горацио принял решение.
«Она убьет меня, но что я еще могу сделать…»
— Идемте со мной, — сказал он всем троим. — Без вопросов. Повторять не буду.
Он прислонил велосипед к столу и развернулся, двинувшись к двери, в которую только что вошел. Теперь все зависело от них.
А он видел перед собой только лицо Гвендолин с неодобрительно поджатыми губами.
«Вселенная — чистый холст, — сказала она ему как–то. — Ей не присуще добро — есть только то, что ты на этом холсте напишешь».
Что ж, это ведь можно считать добрым делом.
Мария догнала его, когда он открыл дверь, схватила за руку:
— Что происходит?
— Мы уходим. Пожалуйста, ни о чем не спрашивай. Просто доверься мне, ладно?
— Уходим? — воскликнула Джаз. — Куда уходим?
Ниастас взял ее за руку, не отрывая глаз от Горацио.
— Просто иди.
— Но…
— Идем, — настойчиво повторил Горацио.
Они подошли к задней двери старого склада. Горацио снова помахал ремонтникам, колдующим над протекающим коллектором, чувствуя себя дерьмово. Он не мог представить реакции Гвендолин, когда она увидит, что он привел с собой этих людей. Молодая парочка с ребенком, ладно, она посмеется над ним, сентиментальным старым дураком. Что правда. Но Мария? Что будет после того, как они покинут планету? Пожмут друг другу руки и он пожелает ей доброго пути? «Скорее всего, Гвендолин вышвырнет меня из ближайшего шлюза. Но она сказала, что я могу привести кого–нибудь. Пошутила? Черт!» Но дело уже сделано.
Дверь закрылась, оставив их на раскрошенном асфальте запущенной неосвещенной улицы. Только теперь Горацио сообразил, что по пути сюда он целиком и полностью полагался на велосипедную фару. А велосипед он оставил как непрактичный, и…
— Черт.
Обычно он так хорошо все продумывал. Альтэго активировал функцию усиления света в линзах, и дорога стала чуть–чуть четче, только по поверхности заплясали синие крапины статических помех.
— Эй, — спокойно сказала Мария и обняла его за талию. — Не хочешь сказать нам, что происходит?