Святые в истории. Жития святых в новом формате. XII–XV века
Шрифт:
Францисканский монах Иоанн де Плано Карпини, посланный Папой Римским с разведывательными и миссионерскими целями в Монголию, оставил интереснейшие мемуары («История монголов») о том, что он в эти годы своими глазами наблюдал в ставке хана.
«Они посылают также за государями земель, чтобы те явились к ним без замедления; а когда они придут туда, то не получают никакого должного почета, а считаются наряду с другими презренными личностями, и им надлежит подносить великие дары как вождям, так и их женам, и чиновникам, тысячникам и сотникам; мало того, все вообще, даже и сами рабы, просят
А вот как описывает Карпини своей проезд по разоренной Руси, говоря, что от таких ужасов мог бы прослезиться даже антихрист: «Когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавшие на поле, ибо этот город [Киев] был весьма большой и очень многолюдный, а теперь сведен почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжелом рабстве».
Наблюдательный францисканец приводит и такие конкретные сведения: в некоем русском городе у каждого человека, который имел трех сыновей, ордынцы сразу же забирали одного, всех молодых юношей и девушек уводили в рабство, а оставшихся жителей пересчитывали и облагали данью.
И старый и малый («даже однодневный младенец»), бедный или богатый должны были выплачивать ордынцам по одной шкуре медведя, черного бобра, соболя, черной лисы и еще какого – то зверя, название которого Карпини перевести затруднялся. «И всякий, кто не даст этого, должен быть отведен к татарам и обращен в их раба». При такой дани русские города, оставшиеся без защиты князей, были обречены на вымирание.
В августе 1246 года великий князь Ярослав отправился в далекую Монголию, чтобы подтвердить свой великокняжеский ярлык.
После смерти великого хана Угедэя, сына и преемника Чингисхана, начиная с 1241 года всеми делами в Великом монгольском улусе руководила его старшая вдова, Торогэнэ-хатун, прозванная на Руси «ханшей Туракиной».
Батый, внук Чингисхана, владел лишь Золотой Ордой, то есть одним из улусов (уделов) великого ханства. Другие три улуса охватывали большие территории Китая, Дальнего Востока, Центральной и Средней Азии, Персии и Закавказья.
Путь из Руси в монгольский Каракорум занимал как минимум четыре месяца, если не полгода, и был очень трудным.
Изрядно настрадавшийся в монгольских краях Карпини выразительно описывает в своих мемуарах то нестерпимый летний зной, то зимние морозы, от которых «раскалываются камни и деревья», то пыльные бури в степях. «Когда мы были в Орде (так называют у них становища императора и вельмож), то от силы ветра лежали распростертыми на земле и вследствие обилия пыли отнюдь не могли смотреть», – сообщает он в своем сочинении.
Пока князь Ярослав Всеволодович добирался до Каракорума, там произошла смена власти и главным у монголов стал хан Гуюк, заклятый враг хана Батыя.
Как раз в это время в ставке оказался и францисканский монах Карпини, заставший там князя Ярослава. «Именно мы видели при дворе императора, как знатный муж Ярослав, великий князь Руссии, а также сын царя и царицы Грузинской и много великих султанов… не получали среди них никакого должного почета, но приставленные к ним татары, какого бы низкого звания они ни были, шли впереди их и занимали всегда первое и главное место…» – пишет Карпини. По его наблюдениям, монголы одинаково презирали всех чужестранцев, не принадлежавших к их племени, «считают их, так сказать, ни за что».
Хан Гуюк подтвердил великокняжеский ярлык Ярослава Всеволодовича.
В один из дней князь Ярослав был позван на прием к «ханше Туракине», которая дала ему пить из собственных рук, что у монголов считалось большой честью.
Русскому князю Даниилу Галицкому как-то тоже пришлось испить из рук хана «черного молока», как монголы назвали кобылий кумыс. По всей видимости, при этом он так скривился от отвращения, что развеселившийся хан велел предоставить ему для питья привычного вина.
Возвратившись от ханши Туракины, князь Ярослав заболел и через семь дней, 30 сентября 1246 года, умер. Многие были убеждены, что русского князя отравили, так как после кончины его тело сильно изменило цвет.
А Карпини в своих мемуарах даже указывает на возможный мотив преступления и приводит косвенные улики: «…И доказательством служит то, что мать императора без ведома бывших там его людей поспешно отправила гонца к его сыну Александру, чтобы тот явился к ней, так как она хочет подарить ему землю отца. Тот не пожелал поехать, а остался, и тем временем она посылала ему грамоты, чтобы он явился для получения земли своего отца. Однако все верили, что если он явится, она умертвит его или даже подвергнет вечному плену».
Это вполне похоже на правду, так как «ничьими» русскими княжествами, оставшимися без законного князя, владеть было еще легче. Князь Александр на уловку Туракины не попался, тем более что она уже не имела в Каракоруме прежнего влияния.
Тем временем траурная процессия с телом Ярослава Всеволодовича отправилась на Русь, чтобы похоронить великого князя в родной земле. «…Слышав Александр про смерть отца своего, приехал из Новгорода во Владимир и плакал по отце своем с дядей своим Святославом и с братьями своими», – записано в Лаврентьевской летописи за 1247 год.
Двумя годами раньше ушла из жизни и мать Александра, княгиня Феодосия, так никогда и не оправившаяся от горя после смерти своего старшего сына. Последние годы Феодосия провела возле гроба Федора в Юрьевом монастыре, постригшись в монахини с именем Евфросиния. В том же Георгиевском соборе рядом со своим первенцем она и была похоронена.
В 1246 (или в 1245) году в волжской Орде был убит один из влиятельных русских князей, 67-летний Михаил Всеволодович Черниговский.
Обычно пишут, что князь Михаил и его боярин Федор отказались совершить языческий обряд и поклониться огню, но это не совсем точно. Через огонь проходили все, кто являлся в ставку, и князь Михаил в том числе: у монголов это была скорее очистительная «процедура», защищавшая от чумы и других свирепствовавших в то время эпидемий. Все гости в монгольской ставке были обязаны пройти через огонь, ни в коем случае не наступить на порог дома хана (не попирать его власть!), пить и есть из чужих рук для скрепления дружбы.