Связь сердец. Том 1. Случайные люди
Шрифт:
Сквозь пространство, только что бывшее во власти тишины, одна за другой полетели немыслимые фразы.
Должно быть, это была слуховая галлюцинация – такое обычно не слышится, – но Тайти почудился звук, будто у застывшей с надменным видом Инабы [Аоки] лопнул кровеносный сосудик.
– Хм, похоже, вы тут интересную игру себе нашли, да?
Еще произнося эту фразу, Инаба [Аоки] скинула блейзер, развязала галстук и взялась за пуговицу рубашки. На глазах у ошарашенных остальных она сняла и отшвырнула рубашку, затем стянула футболку, таким образом полностью обнажившись выше пояса. Следом она потянула за ремень брюк.
– Эй, т-ты что делаешь?! – наконец подала голос Кирияма [Тайти]. Лицо ее было пунцовым.
– Ничего особенного, просто захотелось пробежаться голышом по школе.
– Инаба, это, это шутка такая? – пролепетал Тайти [Инаба], не в силах поверить своим глазам, перед которыми разворачивалась жестокая сцена мести.
– Тааак, теперь вроде бы вот это… хе-хе-хе.
– Н-не надо, пожалуйста, Инаба-ттян! Я же после такого помру! В социальном смысле.
– В-вот именно, Инаба. За такое убивать – это уже перебор, по-моему?..
Инаба же не настолько безжалостная, ведь верно…
– Пф, ну так помри.
…Неверно, именно настолько.
– Пожалуйста, Инаба-сан! Если я помру в социальном смысле, то и в материальном смысле мне нормально не жить! – взмолился Аоки, упав перед Инабой на колени. Но, поскольку выглядело все так, будто [Кирияма] стоит на коленях перед [Аоки], зрелище было потрясающее.
– Молчать! За такие позорные игры с [моим телом] награда полагается соответствующая!
В конце концов после долгих уговоров троица (даже Кирияма присоединилась к Тайти и Аоки) кое-как сумела остановить разъяренную Инабу.
К тому времени, когда все вернулись в родные [тела], буйство в комнате кружка прекратилось (только Инаба, даже вернувшись в [свое тело], успокоиться все никак не могла).
– Вы двое… После еще одного такого раза вы жить не будете, ясно?
– Ясно. Прими наши глубочайшие извинения, Инаба-сан, – хором ответили Тайти и Аоки, опустив головы.
– К вашему сведению, я тоже разозлилась, понятно? Еще раз такое увижу – отлуплю, поняли? – с улыбкой во все лицо (абсолютно фальшивой) сказала и Кирияма.
– Т-так точно… мы поняли.
Если Кирияма разойдется всерьез, то вполне можно и в больницу угодить. При этой мысли Тайти задрожал от ужаса.
– Это странно, но… мне этого даже немножко хочется!.. – в своем обычном стиле сморозил глупость Аоки. – А, вот еще. Может, фигня, но меня кое-что малость беспокоит…
Эти слова он произнес с каким-то стеснением, но после продолжил уже нормальным тоном:
– Юи, слушай, а мы что, страшные? Почему-то, когда я в [теле Юи] и когда мы, ну то есть парни, подходим вплотную, твое [тело] само начинает дрожать.
– Хаа? – вырвалось у Тайти, который не смог ухватить смысл вопроса Аоки, и он недоуменно склонил голову набок.
Но.
Слова Аоки, видимо, попали в яблочко.
Кирияма разом побледнела и застыла как вкопанная.
Глаза неподвижно уставились в какую-то точку.
Даже моргать перестали.
Она была как марионетка с перерезанными нитями.
И тут же, словно внутри нее включили питание, Кирияма резко вскинулась. С прилепленной на лицо улыбкой, не в силах управлять интонациями, точно ее голос сломался, она выдавила:
– …А… э? Д-да вовсе нет, правда ведь?.. Парней вроде вас бояться совершенно нечего… да. Потому что я… потому что я сильная. Уж точно сильнее вас… Поэтому… поэтому – парней я совершенно не боюсь.
Она говорила так, что всякий бы понял: действительность от ее слов отличается на 180 градусов.
Кирияма обхватила себя за плечо одной рукой – возможно, в попытке остановить дрожь, как от зимнего холода. Маленькая ладошка зажала вместе прядь длинных каштановых волос и белую ткань блузки. На крепко сжатой руке повисли еще пряди.
Голову она опустила, поэтому выражения лица за волосами было не видно. И ее фигурка казалась еще более хрупкой, чем обычно.
Глядя на одинокую, несчастную девушку, Тайти подумал, что хочет с этим что-то сделать, что должен с этим что-то сделать.
Однако он по-прежнему не мог понять эту сторону Кириямы, которую она сейчас всем показала.
Она ее никогда прежде не показывала. Нет, может быть, дело не в том, что она не показывала? Может, дело в том, что он не пытался увидеть?
– Прости меня! – Аоки выпрямился и тут же низко поклонился. – Мы знакомы уже офигенно долго, и я все время тебе говорил, что люблю тебя, но… если бы… если бы не эта странная штука, которая с нами происходит, я бы и дальше в упор не замечал… Я, наверно, очень много боли тебе причинил… Я… я правда жуткий дебил.
Его слова и мысли дышали искренностью.
Кирияма подняла голову.
Ее глаза, всегда сиявшие решительностью и волей, сейчас были полны слез. Изящные брови – страдальчески изогнуты. Прядь растрепавшихся волос пристала к розовым, как бутон, губам.
Взгляд Кириямы обошел поочередно Инабу, Аоки, Тайти.
Изучив выражения их лиц, Кирияма – побежала прочь.
Рванулась так, что только каштановые волосы и юбка затрепетали. На мощных пружинах ног она вмиг достигла двери и выскочила из комнаты. Остановить ее никто просто-напросто не успел.
– Юи! – запоздало выкрикнул Аоки и кинулся было ее догонять.
Однако путь ему преградила правая рука Инабы.
– Инаба-ттян?!
– Хорошо, что ты понял, но вот с выбором момента… Впрочем, для нынешних чувств момент тоже тот еще. …В смысле, подобные чувства въедаются в [тело], не так ли? Даже несмотря на то, что я знала, все равно, когда становилась [Юи], ничего такого не чувствовала. Может, проблема в конституции или в характере?.. Аоки головой не думает, зато чувствителен к разным ощущениям, – скребя второй рукой в затылке, пробормотала Инаба, точно разговаривая сама с собой.