Связанные Долгом
Шрифт:
Через несколько мгновений медсестра передала ему нашу дочь, завернутую в одеяло. Она выглядела крошечной в руке Данте, когда он смотрел на нее с самым мягким выражением, которое я когда-либо видела. Там тоже было что-то свирепое, и это сменило мягкость, когда он поднял глаза и увидел, что медсестры и врачи наблюдают за ним. Я знала, что наша дочь будет в безопасности.
Глаза Данте говорили о защите, о чистой решимости уничтожить все и вся, что могло причинить ей вред.
Отвернувшись от больничного персонала, Данте подошел ко
Я знала, что доктор скоро заберет ее. Ей придется провести некоторое время в инкубаторе, прежде чем она сможет вернуться домой с нами.
— Она такая красивая, — прошептала я.
Меня даже не волновало, что врачи были заняты сшиванием меня обратно, или что мы с Данте были не одни.
— Она такая же, как и ты, — тихо сказал Данте.
Я провела пальцем по ее щеке. Она моргнула своими стеклянными глазами. Ее волосы были такими же светлыми, как у Данте, хотя и все еще спутанными. Она была крошечной, и я не хотела ничего большего, чем защитить ее.
— Анна, — сказала я, впервые назвав ее именем, которое мы с Данте выбрали всего несколько дней назад. — Твой отец всегда будет любить тебя и оберегать.
Данте поцеловал Анну, а потом мой лоб.
— Ты и Анна, обе.
Я посмотрела ему в глаза, и слезы, которые я успешно сдерживала до этого момента, наконец нашли свой выход.
ЭПИЛОГ
Я со вздохом опустилась в горячую воду в нашей ванне.
Анна наконец заснула в своей кроватке, и Габи проводила с ней ночь в детской, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
Данте встречался с моим отцом в офисе. Хотя я подозревала, что внезапное увеличение числа коротких встреч было результатом стремления моего отца видеть Анну как можно чаще. Он определенно не разделял разочарования Фьоре Кавалларо по поводу того, что получил внучку вместо внука.
Прошло всего пять недель с тех пор, как я родила нашу дочь, и уже с трудом представляла, как это было до нее. Но сегодня мне нужно было немного времени для себя... и Данте. К счастью, Анна вошла в фазу долгого непрерывного сна. Иногда она спала до пяти часов без сучка и задоринки.
Я откинулась на спинку ванны и закрыла глаза, впервые за сегодняшний день расслабившись. Мои пальцы зудели, чтобы скользнуть между ног и снять напряжение там, но я этого не сделала. Прошли месяцы с тех пор, как мы с Данте были близки, и сегодня я хотела, чтобы это изменилось.
Данте был очень терпелив, но я не пропускала того, что он всегда подолгу принимал душ. Мне не нужно было догадываться, что он делает.
Теперь, когда мой шрам зажил, я не могла дождаться, чтобы снова быть с ним. Только в этот раз все будет по-другому. Впервые я поняла, что он любит меня, занимаясь со мной любовью, даже если он никогда не произносил этих слов вслух. То, как он смотрел на меня и Анну, стоило больше, чем все сказанные признания в любви в мире.
— Вэл? — крикнул Данте, когда я услышала, как он вошел в спальню и через мгновение в ванную.
Его глаза задержались на выпуклости моей груди, в основном покрытой пузырьками.
Он выглядел чертовски красивым в своем темно-сером жилете и брюках. Две верхние пуговицы его белой рубашки были расстегнуты, а рукава закатаны, обнажая мышцы.
— Я проверил Анну. Она спит. Габи поет ей.
— Это здорово, — сказала я с улыбкой.
Как и предполагал Данте, мы перенесли детскую в комнату, которую он делил со своей первой женой давным-давно. Учитывая, что это было через три двери от нашей спальни, мне не нужно было беспокоиться, что Габи может услышать нас.
Глаза Данте были практически прозрачными от похоти, но он просто стоял в дверях. Его самообладание было изумительным и немного разочаровывающим.
— Ты выглядишь усталой, — осторожно сказал он. — Хочешь немного отдохнуть? — его тело говорило совсем другое. Растущую выпуклость в его штанах было трудно не заметить.
Я с улыбкой покачала головой и выпрямилась, позволяя воде и пузырькам стекать по моему обнаженному телу, когда я стояла перед Данте.
Его взгляд оставил обжигающий след на моей коже, когда он скользнул вниз к вершине между моих бедер.
Моя рука поднялась, чтобы прикрыть узкий, но красный шрам от кесарева сечения, портивший нижнюю часть живота. До сих пор я всегда находила способ скрыть это от Данте. Доктор сказал, что со временем он побелеет, но никогда не исчезнет.
Данте подошел ко мне и мягко убрал мою руку, открывая ему мой шрам.
— Не прячься от меня.
— Я не был уверена, что ты не отвернешься от вида моего шрама.
Данте рассмеялся, хриплый звук вырвался из его горла. Он схватил меня за талию, глаза были голодными и собственническими.
— Ты выглядишь как богиня, Вэл. Твой шрам не делает тебя менее желанной для меня. Или ты находишь мои шрамы отталкивающими? У меня их много.
— Нет, конечно, нет. Но ты же мужчина. У девушек все по-другому.
Данте легонько погладил мой шрам.
— Это делает тебя еще более красивой для меня, потому что я знаю, почему он у тебя.
Я положила руки ему на плечи, промочив рубашку, но Данте, казалось, не возражал. Его глаза продолжали блуждать по моему телу. Я наклонилась и поцеловала его.
— Ты мне нужен, Данте. Ты мне так нужен.
Глаза Данте вспыхнули желанием.
— Ты уверена? Ты достаточно восстановилась? Я не хочу причинять тебе боль.
Мое сердце колотилось от любви к нему. Это много значило, что он спросил меня, когда я могла сказать, как сильно он хотел бросить меня на кровать и взять. Одна из его рук уже нашла свой путь к моей заднице, поглаживая ягодницы нежным, но очень отвлекающим способом.
— Не причинишь, — сказала я. — Пока мы будем действовать медленно, все будет в порядке.