Связанные Любовью
Шрифт:
— Ты в порядке?
Я нахмурился.
— Я убил так много людей. Ты думаешь, что я по-прежнему забочусь об этом?
— В прошлый раз, когда ты раздавил кому то горло, ты был немного не в себе. Ты все равно был на грани, учитывая все, что происходит.
На грани странный способ выразить это. С тех пор как разразилась война, голоса в семье, которые хотели, чтобы я ушел, стали громче. Они все еще были в меньшинстве, но это осложняло мне жизнь. Возможно, сегодняшняя ночь заставила замолчать нескольких врагов, или, возможно, я заработал себе новых. Пока трудно сказать. Мне придется заменить моих дядей
— Обратно к нашим женам? Или тебе нужно дополнительное время, чтобы остыть? — спросил Маттео.
— Мне не нужно время, чтобы остыть. Я в порядке. Все, чего я хочу, это иметь под собой обнаженное тело Арии.
Маттео бросил на меня еще один косой взгляд. Я почти никогда не упоминал о сексе с Арией. Я ненавидел делиться даже этой крошечной частью Арии с кем бы то ни было. Остаток пути мы провели в молчании. Обычно после убийства мой пульс быстро замедлялся, но на этот раз нет. Когда мы подъехали к особняку, я все еще был на взводе. Вскоре приехал Ромеро, и мы вместе вошли в дом. Когда мы вошли в гостиную, было тихо. Оставшиеся рождественские украшения повесили женщины. Рождественская елка светилась красным и серебряным. Мне нужно было мирное Рождество, я не могл дождаться нескольких дней тишины с моей настоящей семьей.
Мой мобильный запищал, сообщая о письме. Я достал его из заднего кармана. Письмо было от журналиста, и в строке срочно стояло около дюжины восклицательных знаков. Я сделал паузу и щелкнул по электронной почте.
Я получил это от коллеги в Чикаго.
Я щелкнул по трем прикрепленным фотографиям.
Глава 17
Маттео
Я всегда подозревал, что для нас с Лукой настанет момент, когда тьма в нас поднимется слишком высоко, так высоко, что затопит весь свет, все хорошее, что осталось. Я боялся, что этот момент настал для Луки.
Я не дал Ромеро подойти ближе к Луке, положив руку ему на грудь. Ромеро нахмурился, но потом посмотрел на Луку и напрягся. Я тоже оцепенел от страха.
Мы с Лукой прожили вместе всю жизнь, прошли через все плохое и худшее, убивали и страдали, смеялись и дрались. Я никогда по-настоящему не боялся своего брата. Не тогда, когда он раздавил горло нашему кузену, не тогда, когда он угрожал мне за то, что я нес чушь об Арии, но до сих пор я никогда не видел такого выражения на его лице.
Я не был уверен, что заставило его так смотреть, но я знал только одно, что могло поставить его на колени, только одно, что могло уничтожить Луку, что могло заставить его сломаться раз и навсегда. Это был единственный человек, который, как я думал, остановит его от срыва в первую очередь.
— Лука? — осторожно спросил я.
Он уставился на фотографию на экране. Я подошел ближе, и то, что я увидел, заставило кровь отхлынуть от моего лица. Это была фотография Арии, держащейся за руки с Данте. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что я видел. Это даже не имело смысла. Ромеро тоже бросил взгляд на фотографию и нахмурился.
Джианна, конечно, выбрала именно этот момент, чтобы войти в гостиную в одной ночной рубашке, но остановилась, увидев нас. Она перевела взгляд с меня на Луку, и улыбка сползла с ее лица.
— Где Ария? — резко
— Не разговаривай со мной таким тоном, — пробормотала она, ее глаза снова метнулись к Луке, который все еще не двигался и смотрел на свой телефон, но я знал, что он слушает.
— Джианна, где, черт возьми, Ария? Это серьезно, — прорычал я.
Лили появилась позади нее, но Ромеро покачал головой и жестом велел ей не подходить ближе.
— Где она? — он спросил ее.
— Не знаю, — тихо ответила она, но это была ложь. Ромеро знал это. Я знал. Лука знал это.
— Она в Чикаго? — спросил я.
Джианна и Лили переглянулись, но промолчали.
— Что здесь происходит? — спросила Джианна.
Лука оторвал взгляд от телефона.
— Черт, — пробормотал я, потому что этот взгляд в его глазах...напугал меня до чертиков.
— Лили, — начал Ромеро, но не успел закончить предупреждение, которое хотел произнести.
— Вы знали об этом? — просил Лука голосом, который я никогда от него не слышал. Низкий, темный, на грани разрушения. Он повернул свой телефон так, чтобы Джианна и Лили увидели фотографию Арии, держащейся за руки с Данте, затем он щелкнул по следующей фотографии, на которой Данте держал руки на плече Арии, его рот у ее уха в интимном жесте. И следующее, худшее, Ария в машине с Данте, и он склонился над ней, спиной к камере, скрывая большую часть ее тела из виду. Их лиц не было видно, но они были близко, и его рука просунулась между ее ног.
Лили втянула в себя воздух, и это стало последней каплей. Лука взревел и отшвырнул телефон. Он разбился о стену. Затем он схватил рождественскую елку и бросил ее на землю. Я схватил Джианну за руку и подтолкнул к входной двери.
— Уходите! Идите к машине и ждите меня.
Джианна отказалась уходить, в отличие от Лили, которая позволила Ромеро вывести ее на улицу.
— Лука, перестань быть идиотом. Ария никогда бы тебе не изменила, тупая задница! — крикнула Джианна.
Лука вытащил нож и уставился на лезвие, его грудь и плечи вздымались, на лице застыла маска острой боли. Никогда я не видел его таким. Даже когда отец пытал нас ножами, зажигалками и иглами.
Я схватил Джианну за руку и потащил ее из дома к своему "Порше", не заботясь о том, что она босиком. Она попыталась стряхнуть меня.
— Прекрати, Маттео. Он ошибается! — она вскрикнула.
Я не слушал. Мне нужно было доставить ее в безопасное место, а затем вернуться к Луке и попытаться удержать его от распада на части страшным способом серийного убийцы. Я втолкнул ее в машину и запер двери. Джианна забарабанила в окно.
Ромеро запер Лили в своем джипе и обеспокоенно посмотрел на меня.
— Ария не стала бы изменять, — сказал он.
— Ты в этом уверен? — пробормотал я.
— Ты должен успокоить его, прежде чем он сделает что-то, что уже не исправить, — сказал Ромеро.
Я кивнул.
— Иди.
— Я сниму номер в отеле неподалеку. Позвони, если понадоблюсь.
Джианна начала сигналить, сводя меня с ума, но я не выпускал ее из машины. Я не хотел, чтобы она была рядом с Лукой, когда он в таком настроении.
Глубоко вздохнув, я вернулся в особняк. Лука все еще держал нож в правой руке, но в левой держал айпад, и на его лице застыло страдальческое выражение.