Связанные Зоной
Шрифт:
Организм молодого человека некоторое время сопротивлялся отраве, поэтому он отключился не сразу и был еще в сознании, когда проводники обыскивали его, едва не поссорившись из-за того, кому достанутся новенький «комок», приобретенный Антоном перед вылазкой в Зону, и КПК. Волна досады заставила его сморщиться, словно от боли, - на коммуникаторе были фото Марины и старые сообщения от нее.
– Суки, - пробормотал молодой человек и еще раз попытался высвободиться из пут, но безуспешно - связали, что называется, на совесть.
Он бросил еще один взгляд на мужчину в углу, но понял, что толку от него не будет, и решил попытаться самостоятельно ослабить веревки. Осознавая, что процесс это не быстрый, он начал не спеша и методично напрягать мышцы рук и двигать кистями. Потом попытался встать, но ноги не слушались. Видимо, сказывалось остаточное действие препарата, которым его вырубили. Поэтому ничего не оставалось, кроме как привалиться спиной к шершавым доскам и ждать, пока силы восстановятся. Зато появилось время поразмыслить над сложившейся ситуацией.
Вера в себя и в любовь, которая была для него путеводной звездой, не позволяла Антону усомниться в том, что все будет хорошо. Ведь до вчерашнего вечера это путешествие проходило как по маслу, даже с транспортом везло, и не нужно было ни ждать, ни долго выяснять, как добраться до места назначения. Словно что-то подсказывало ему, в какую сторону пойти в незнакомом городе, на какое табло в здании вокзала посмотреть, у какого водителя попросить подвезти. Он с легкостью обзавелся снаряжением и нашел проводников в эту пресловутую Зону. И хотя последние оказались подонками, молодой человек был твердо уверен, что все неспроста и только к лучшему - по-другому и быть не может.
Он опять посмотрел на своего соседа по заточению. Руки у того были свободны, и Антон снова попросил:
– Эй, помоги развязать веревку.
Мужчина таращился в пол, будто ничего не слышал.
– Ну хотя бы ослабь узел! Эй! Я с тобой говорю! Растяни чуть-чуть веревку, а то рук уже не чувствую.
– Антон сделал движение, чтобы подползти к нему поближе, но он вздрогнул, быстро поднялся и, испуганно косясь на молодого человека, пересел в дальний угол.
– Тьфу, скотина! Тебе что, трудно развязать?!
– Антон прислонился к стене, бросил в его сторону злой взгляд и закрыл глаза.
Ему снилась Марина. Она улыбалась, гладила по щеке, говорила ласковые слова. Он проснулся с улыбкой, которая тут же сменилась гримасой от боли в затекших мышцах. Судя по лучам солнца, проникающим между досок, день близился к полудню, а значит, он пробыл в забытьи не больше пары часов, хотя чувствовал себя уже намного лучше. Антон подтянул ноги и почувствовал, что уже вполне ими владеет. Последовавшая за этим попытка встать увенчалась успехом, и с трудом, но удалось сделать несколько шагов. Он несколько раз присел для разминки и вскоре уже вполне уверенно расхаживал по темнице.
Сквозь щель осмотрел окрестности. Сарай стоял рядом с пепелищем, над которым возвышалась кирпичная труба полуразвалившейся печи. За останками забора виднелся овраг, откуда доносилось журчание ручья, а дальше начинался сосновый лес. Место было безлюдным, пленников явно никто не охранял, и тогда Антон задумался о побеге.
Первым делом он обследовал дверь, но та, хоть и в трещинах, оказалась на массивных петлях, а снаружи висел амбарный замок. Антон прошелся вдоль стен, выбрал самые, на его взгляд, слабые доски и попытался выбить их ударами ног. В результате чего несколько раз упал, потеряв равновесие, и отбил стопу, а стены сарая остались невредимыми.
Понимая, что со связанными руками убежать будет крайне трудно, он в очередной раз попробовал заговорить с мужчиной, но, как и прежде, безрезультатно. Тот шарахался от Антона, как от прокаженного. Антон ругался и кричал на него, но поделать ничего не мог.
День тянулся мучительно долго. К пленникам никто не заглядывал. Антону ужасно хотелось пить, но воду взять было неоткуда. Он еще несколько раз осмотрел доски и лишь убедился в тщетности своих усилий. Через некоторое время ему надоело шляться от одной стены сарая к другой, и он обессиленно опустился на землю.
Когда снаружи начало смеркаться, устав от тишины и вынужденного безделья, молодой человек захотел хотя бы поговорить, но единственным кандидатом в собеседники был другой пленник, который за весь день так и не произнес ни слова.
Антон расположился поудобнее и спросил:
– Эй, тебя как звать?
Реакции не последовало. Он с минуту подождал ответа, потом кивнул и сказал:
– Ладно, раз любишь молчать - будешь Молчуном. Ты как здесь оказался? Тоже сталкерам доверился? Видимо, не я один такой придурок.
– Антон вздохнул.
– Но с другой стороны, мне что, нужно было соваться в Зону в одиночку? Да я бы даже патрули не прошел, а если бы и прошел, то вляпался бы в первую же аномалию. Они как ловушки повсюду понатыканы. Откуда только взялись? Вот, наверное, ученым тут раздолье. А эти сволочи, Хриплый и Дрон… казались нормальными мужиками. Соловьями заливались, когда деньги мои брали за ходку. Знаешь их? Хриплый и Дрон? Я им верил. А как не поверить, когда они меня несколько раз от смерти спасли: я один раз «жарку» не заметил, чуть в шашлык не превратился, второй раз едва в «плешь» не вляпался…
Молчаливый сокамерник по-прежнему не обращал на него внимания. Антон вздохнул, отвернулся и продолжил свой монолог:
– А ты слышал о Монолите? Эти козлы мне столько про него рассказывали… только я теперь не знаю, что из их слов было правдой. Он действительно исполняет желания? Вообще-то должен. Я у многих узнавал, и все говорили одно и то же. Ты не переживай, я сумею договориться, чтобы нас отпустили, - самоуверенно заявил он.
– Слышишь, я тебе тоже помогу, хоть ты и не помог мне руки развязать.
Молчун, оправдывая свое прозвище, никак не отреагировал и на это обещание. Антон, привыкший действовать в непростых условиях современного бизнеса, когда часто приходится принимать мгновенные решения и находить выход из непростых ситуаций, обладал рассудительным, деятельным умом и уже подбирал слова для общения с теми, чьим пленником оказался.
Его размышления нарушили голоса снаружи. Кто-то приближался к сараю. Молчун тоже услышал и с вытаращенными от ужаса глазами еще сильнее вжался в свой угол.