Связной
Шрифт:
– А ты поменьше трепись со своей Ниной Палной.
– Я ей хоть слово сказала? Сколько он зарабатывает, чего он там делает… Я и сама знать не знаю… Нет, ну он же такой богатый, да как тебе повезло…
– Да уж, редкая удача.
– Ну, ладно тебе, Свет, парень-то он неплохой…
– Ага. Только ссытся и глухой.
– …И помогает все-таки, и продукты, и деньги дает…
– Ворованные. Хороших парней не сажают.
– Ой, сейчас знаешь как… Оговорил кто-нибудь, завистников знаешь
– Денег заплатил, и отпустили. Ладно, дай послушать…
На экране, стиснув микрофон и глядя куда-то сквозь зал, пел Цой. Люди бесновались у сцены.
– Вот человек был… Ой, ба, почему только самые лучшие умирают…
Наташа не спала, лежала счастливая, смотрела в потолок. Алик обнимал ее татуированной рукой. Телевизор работал без звука, песня подходила к концу, народ махал майками и горящими зажигалками. Наташа дотянулась до пульта, экран погас.
Наташа со Светой заканчивали уборку, вытирали посуду.
– Мам, а он тебе посудомоечную машину не может купить?
– А зачем мне? – удивилась Наташа. – Что деньги-то тратить.
– Да, действительно. И так нелегко достаются.
– Ну что ты, в самом деле…
Наташа, кажется, расстроилась, вышла из кухни. Света вытерла последние тарелки, пошла прилегла к маме на кровать, перед телевизором. Переключила на биатлон.
– Мам, а ты на лыжах-то каталась хоть раз?
– Ну, в общем, да.
– Везет.
– Да ничего трудного, я не любила, правда.
Света горько усмехнулась.
– Тебе бы пацаном родиться. Стрельба, лыжи… Как в секции дела?
– «В секции…» Твоя дочь, между прочим, кандидат в мастера спорта. Уже месяц. Чтоб вы знали.
– Да ты что? Поздравляю, доченька, – Наташа погладила дочь по голове. – Ты вообще девочка у меня способная. Был бы еще отец нормальный, детство нормальное…
– О, Господи…
Наташа замолкла, стала красить ногти.
– Вот Динку бы, может, тоже в какую секцию отправить…
– Да уж не мешало бы. А то растет как сорняк.
– Ну, ты тоже уже! Она на скрипке занимается, к педагогу ходит, рисует.
– Ты ее рисунки видела? Ей скоро к психоаналитику ходить надо будет.
Наташа сушила ногти, смотрела женский журнал.
– Доченька, можешь мне сигаретку прикурить? А то ногти… Здесь в сумке. Только окошко открой.
Света прикурила, дала маме.
Еще немножко посмотрели биатлон.
Света жевала яблоко, Наташа рассматривала ногти на ногах.
– Вроде обещал в Австрию поехать, на горные лыжи.
– Шею там себе не сломай только. Я с Динкой сидеть не буду.
– Да нет, все вместе вроде.
Света взяла другой журнал, потом вдруг спросила:
– Любишь его, мам?
– Да.
– За что?
– Он мой муж.
– А папаша кто был?
– А папаши, считай, у тебя вообще не было…
Бух, бу-бух, гулко бухали выстрелы, и пули ложились в мишень. Под сводчатым потолком тира на матах лежали девочки. Тренер в наушниках и с биноклем что-то говорил Светиной соседке.
– А ты, Малахова, упор свободнее, что ты так вцепилась в ложе…
Потом подвинул Светину ногу.
– И не скреби ногой, расслабь ногу.
Бух, бух.
На улице, как всегда на железной загородке, ждал Леха.
Света вышла, он спрыгнул и поплелся за ней.
– Свет, а Свет…
– Ну, чего тебе?
– Может, это, в кино сходим?
– Я все кино уже смотрела.
– Ну, может, в кафе тогда?
– Ку-у-уда? У тебя деньги-то есть?
– Есть, – оскорбился Леха.
– У родителей небось воруешь?
– Да я, это, в лагере заработал! Че ты…
Света ответом не удостоила, он решился еще раз:
– Ну, так пойдем в кафе-то?
– Зачем''
– Ну ходят же люди куда-то! – отчаялся Леха.
– Люди вообще очень много глупостей делают.
Мимо проплыли дылды-переростки из тира, из Светкиной команды, критически осмотрев парочку.
– Прогулка под липами, – сострила самая некрасивая.
Леха окончательно стушевался.
– Господи, замуж тебе пора, Малинина, – устало ответила Света.
Они сели в трамвай, Леха спросил:
– Слушай, зачем тебе эта стрельба? В жизни-то навряд ли пригодится…
– Почему это? Я в Чечню завербуюсь, снайпершей.
– Как это? – испугался он.
– По контракту.
– За кого? – Леша совсем растерялся.
– Как за кого, за наших, конечно. Не за чеченов же.
– А-а. Ну да… А ты сможешь вот так вот, в человека выстрелить?
– Если надо будет, смогу.
– А-а… А вот в Израиле, там же женщины тоже в армии служат.
– Опять ты про свой Израиль.
Леху еще что-то мучило, и он наконец выдавил:
– Свет, а у тебя, это, папа твой, он, это… чечен… чеченец? Из Ичкерии, короче?
– Значит, так. Он мне никакой не папа – это первое. Во-вторых, он из Дагестана, это большая разница. Это второе.
Вагон звякнул и остановился, пассажиры начали выходить.
– Слушай, Климкин, у тебя вообще какая-то цель в жизни есть?
– Ну, я, вообще, хотел бы в Израиль уехать.